– Ты про папоротниов цвет слыхала? – спросил филин.
– Слыхала, – прошептала василиса, чтобы не нарушать тишину леса. – Ягиня говорила, что он расцветает раз в году… И что его охраняют нечистые…
– Еще бы! – усмехнулся филин, сидя на плече – Папка бдит! А является он только потому, что в этот день папкина сила чуток слабеет. Вот люди его и видят себе на горе!
Одна тропа уходила к озеру, где слышался тихий смех и плеск. А вторая вела в лес.
– Усе ты правильно сделала! – убеждала Черепуша. – Нечистым – нечистая смерть!
– Тяжко, да? – спросил филин, когда василиса шла по тропинке в деревню. – Ну, сами просили!
– Да знаю я, – сглотнула василиса, вздыхая. Вместе с ночным воздухом врывался дым.
Унылые домишки показались из-за деревьев. На огромной поляне стояла деревенька домов на тридцать – сорок.
– Кто такие? – сипло спросил дед, сидящий подле одного из домов на завалинке и что-то стругал. Седые волосы висели сосульками, борода мятая, рубаха дырявая в заплатках вся. Черная шапка на голове забавно торчала отворотами.
– Немазано – сухие, – в тон ему ответил филин. – У вас тут паренька утащили? Кому соболезнования принести?
– Яська! – крикнул дед, вздыхая. Из соседней избы вышла молодая женщина с ребенком. – Нашелся твой муж.
У василисы ком в горле встал, когда она смотрела на плачущего малыша, который тянул руки к матери. Женщина выглядела уставшей. Рубаха у нее льняная, добротная. Старая опояска на ней была похожа на косицу. Волосы у были растрепаны, а глаза заплаканные.
– Да, денек сегодня не задался! – вздохнул филин. – Где наш психологический уют?
– Его русалки утащили… – шмыгнул носом дед.
Женщина оседала, опуская голову. Василиса испугано бросилась к ней. Но бедняжка уже сидела на ступеньке, качаясь из стороны в сторону. Она подняла бледное лицо, но слез в нем на удивление не было. Глаза, покрасневшие, сухие смотрели впереди себя.
Дед стащил с головы шапку.
– Наконец-то, – усмехнулась она горькой усмешкой. – Так тому и быть…
Василиса стояла растерянной, не понимая, что бы это значило. Женщина поднялась, прижала к себе ребенка и вошла в избу, закрыв двери.
– Что это с ней? – спросила василиса у деда. Тот вздохнул, состружив витиеватую стружку и счищая ее с ножа. А потом нацепил шапку обратно.
– Садись, расскажу, – заметил дед, опуская глаза. – Было дело годков эдак … пять назад. В ту пору молодежи много было, ходили, гуляли, песни пели… В пруду купались! Девка у нас была одна, Грушкой звали. Ну не уродилась. Все ладные девки, пригожие, а она…