Вернувшись к воротам, мужчина с силой толкнул створки плечом. Старые петли взвизгнули, прежде чем пустить в свои владения чужаков.
Учитель широким шагом направился внутрь, даже не трудясь удостовериться, следует ли за ним его сиротский выводок.
Володя наспех стёр кровь с подбородка и надел кепи обратно. Обгоняя Маришку, карикатурно коснулся пальцами козырька.
Она проводила его хмурым взглядом.
– Не бег'и в голову, – картаво шепнула ей Настя.
Маришка ничего не ответила и ускорила шаг, дрожащими пальцами заправляя за уши едва достающие до плеч волосы.
Барский дом, что возвышался над ними, когда-то был резиденцией обедневших, опальных, сосланных в дикие земли князей. Никогда и не бывший ровней дворцам древних родов, пришедший теперь в упадок, он выглядел жалко. Расколотые ступени, болтающиеся на одной петле ставни, местами разбитые стёкла – ничего здесь не пощадили ни погода, ни время.
– Никогда не подумала бы, что придётся жить в таком доме, – шепнула Насте Маришка, чуть сбавив шаг, чтобы получше разглядеть их новое пристанище.
Но подружка будто и не услышала, зачарованно таращась на фасад.
У парадного входа новоприбывших ждала шеренга просто одетых домоприслужников. Хотя шеренга – слишком громкое слово. Всего кухарка с юной помощницей (обе в застиранных, некогда белых передниках), рябой мужчина (видно, сторож или смотритель) и ещё одна женщина.
«Должно быть, горничная».
Не так уж много их было для такого большого жилища.
Никто из служителей не проронил ни слова приветствия – только молча стояли на широких каменных ступенях.
И Маришке от того сделалось неуютно.
«Будто воды в рот набрали…»
Домоприслужник распахнул перед ними высокие деревянные двери. Всё так же безмолвно.
– Чего все такие смурные? – шепнула Маришка подруге.
Но Настя снова то ли не услышала, то ли решила ничего не отвечать. Вытянув шею, подружка силилась заглянуть внутрь.
За парадными дверьми их ждала большая и совершенно голая зала. От былого величия осталась лишь лестница – вычурная, с позолоченными вензелями на перилах, устремлённая высоко вверх – туда, в тёмные потолочные своды. Она была первым, что бросалось в глаза. И не удивительно – более в зале не оказалось ничего примечательного.
На каждом этаже лестница расходилась полукруглыми галереями. Они нависали над застывшей внизу сиротской стайкой, словно театральные ложи.