Пес глухо завыл, а я, решившись, помчалась к запертой двери за его спиной. Клацнули зубы, но поздно: я уже ввалилась в задымленную спальню. Пустую… А потом снова вспомнила пойманный отголосок чужого воспоминания, опустилась на коленки и заглянула под кровать. Маленький белокурый мальчик с огромными зелеными глазищами был там. Свернулся калачиком и молча плакал. Ни звука, ни стона.
— Сокол, — позвала я его. — Соколик, миленький, иди сюда!
— Ты кто? — звонко спросил мальчишка. — Где моя мама?
— Она ждет тебя. Я отведу. Выбирайся оттуда.
— Ты врешь! — В глазах Сокола заблестел гнев. — Моя мама умерла. Я видел. А ты врешь!
— Нет, тебя ждет Мария. Ты помнишь Марию? Она плачет! Разве ты хочешь, чтобы она плакала?
Мальчик засомневался.
— Я ее не помню, — сказал следом.
— А меня? Совсем не помнишь? Я Лучик.
— Лучик…
Огонь взревел сильнее. С треском рухнуло что-то в гостиной.
— Надо выбираться, или ты тут сгоришь! — продолжала я, понимая, что при настоящем пожаре мы бы тут беседы не вели, а задохнулись бы от дыма. Но он существовал только в памяти Сокола. День, ставший его кошмаром навсегда.
— Я не хочу выбираться, — слишком по-взрослому ответил ребенок. — Мне страшно, Лучик.
— Не бойся, ты ведь не один. У тебя есть Мария и братик Свет. Есть мы с Дереком. Твой кузен Лед, Мрак…
— Мрак умер, — тихо проговорил Сокол.
Я задохнулась от боли. Умер? Мне никто не сказал. Да и было ли время говорить?
— Но он не хотел бы, чтобы ты тоже погиб, Эйдинар, — не стала сдаваться. — Идем! Пожалуйста, пока не слишком поздно.
И вдруг поняла, что начинаю задыхаться. Сон Сокола постепенно становился моей реальностью. Схватить бы его и вытащить оттуда! Но Дерек говорил, он должен вернуться сам.
— Мне плохо, Сокол. Мы тут оба умрем, — сказала я и закашлялась. — Кто-то поет…
Тихий голос лился откуда-то сверху. Видимо, он принадлежал императрице Марии. Она что-то пела своему сыну — слов не разобрать. Сокол вдруг выбрался из-под кровати. Я подхватила ребенка на руки. Теперь к выходу!