Я фыркаю, но принимаю пафосный вид — я, мол, тебе внемлю.
— Я хочу тебе торжественно поклясться, что все, что я снимал, — отражает только твою безграничную… харизму! — после многозначительной паузы заявляет этот нахаленыш, — и если мое сладкое величество даст мне немного времени — я предоставлю офигенный ролик о её таланте, который ей непременно понравится.
— А если нет? — не упускаю возможности встать в позу.
— А если нет, я подарю тебе поводочек с цепочкой, и будешь меня все следующие выходные на нем выгуливать, — неосмотрительно брякает Бурцев. Правда, у меня, судя по всему, слишком кровожадно вспыхивают глаза, потому что он тут же корректирует условия спора: — Только по твоей квартире выгуливать!
— А что так? Не готов публично признаваться в своих фетишах? — фыркаю.
— Нет, конечно, — Тимур многозначительно играет бровями, — подобные откровенности только для тебя, моя зефирная королева.
Вот блин!
Я же терпеть не могу все эти съедобные прозвища в свой адрес. И от Бурцева их терпеть как будто поводов еще меньше, чем от всех прочих. Но вот как-то он их так говорит — мягко, с каким-то странным послевкусием, будто эта вот десертность — она не про меня, а про его отношение ко мне. Будто я и правда для него — сладкий десерт, а он — после долгой диеты.
Странно думать это про Бурцева. Особенно про вот этого Бурцева, что стоит напротив меня страшно собой довольный и расслабленно тянется.
— Все, Кексик, — он косится на часы и как-то резко встряхивается, — мне срочно надо в душ и на работу. Смонтировать видео я смогу нормально только там.
— Смотри у меня, — грожу ему своим тесаком на дорожку, — увижу это видео у тебя на странице…
— Не приедешь ко мне на обед сегодня? — откликается Бурцев. — Ловлю на слове. Не видишь видео — обедаешь со мной. Я скину тебе адрес.
Вот как у него так получается? Подловил, и пока я, охренев от его борзоты, подбираю слова для далекого посыла — поганец убегает от моего гнева, скрываясь за дверью ванной.
И…
И…
Мне есть чем заняться.
Посуда сама себя не помоет, да и в целом на кухне надо мне навести порядок.
Но…
А как же мой праведный гнев?
Это что, за этим засранцем последнее слово останется?
ebooksa