Картина на самом деле удается — голубая озерная гладь, в которой отражаются облака, туманные горы, гордый серый утес, удачно вышли даже зеленые ели. И на лицевой стороне торта и на боковинах, которые я оформила водопадными струями и островками с теми же елями и сосенками.
Удовлетворенно киваю, придя к мысли, что дальше улучшать — только портить.
И именно в эту секунду за моим плечом и раздается:
— И-и-и, снято! — нахальным Бурцевским баритоном.
Оборачиваюсь — и понимаю, что он не шутил. В его руках и вправду телефон. Нацеленный на меня и мой торт объективом видеокамеры.
О-о-о…
Держите меня семеро!
Ой, некому держать?
Это очень плохо! Потому что сейчас я кого-то буду убивать!
Я разворачиваюсь к преступнику как и полагается всякой даме моей комплекции — медленно-медленно, дабы не дай бог не спугнуть свою жертву быстрым броском. А по пути нашариваю нож — тот самый тесак Сантоку, которым я до этого сбривала крем с косячного торта. И пусть он еще в креме весь измазан, зато смерть этого гада будет сладкой.
— Ну что, Бурцев, пять последних слов? — выдыхаю сквозь зубы. Без лишней злости — зачем. Она же, опять же, ничего не поменяет.
— Кексик, да ты чего, — болван таращит на меня удивленные глаза, — что за муха тебя укусила?
Смотрю на него, приподняв левую бровь. Потом — приподняв правую. Ни с какой стороны проблесков совести не наблюдается. Что странно, потому что если человек творит заведомую дичь — как ни крути, он об этом знает. Ну, если он, конечно, не конченый олигофрен. А тут Бурцев, как бы мне ни хотелось, под этот критерий не попадает.
— Кто тебе разрешал снимать на моей кухне?
— Если б я спросил разрешения — спугнул бы момент. А во-вторых, возможно, ты начала бы нервничать из-за камеры. А это только во вред обычно.
— Ага! — воздеваю я тесак к потолку. — То есть ты знал, что я могу начать нервничать? И все-таки начал съемку?
— Я начал съемку, зная, что у тебя не очень много времени на выполнение заказа, — парирует Бурцев невозмутимо, — и решил, что объяснение можно отложить на то время, когда все будет готово. Это дает нам все сразу — и контент с естественной картинкой, и произведение искусства, которое кто-то употребит без опозданий.
— Какой еще контент? — у меня аж дыхание перехватывает. — Ты что, совсем уже обуратинел, космонавт? Я, что, для тебя какой-то контент? Постишь в соцсеточках, как бодипозитивно расслабляешься?
— Кексик, Кексик, успокойся, — Бурцев тянется ко мне ладонями, обнимая ими лицо. Умиленно таращится на меня своими чертовыми глазищами. — Какая же ты все-таки у меня дуреха! — тянет ласково-ласково.
А меня волнует, пожалуй, только то, что он перед этим телефон на столешницу положил. Ну все! Капец котенку. Ща я его!
ebooksa