— А..в… тор. — прочла суфражистка по буквам.
Григорий удовлетворённо кивнул.
— А теперь также третий абзац.
— Румата…
У окружающих дам округлились глаза. По толпе прошёл шум изумления.
— Четвёртый. — тем не менее не отставал Григорий.
— Дин.
— Пятый!
Прежде чем прочитать, потерявшая кураж и изрядно сбитая с толку пожилая суфражистка глянула на Григория. В глазах её уже читалась явная растерянность.
— Эстор… — через силу прочитала она.
— Смею напомнить, в свете данного факта, — хитро прищурившись и с ехидным подтекстом начал Григорий, — что первые произведения, призывающие к равноправию женщин, написаны не женщиной! И стали основой движения суфражисток.
Последнее возмутительницу спокойствия вообще поставило в тупик. Ведь действительно так! И она это забыла.
— Э-э… — раздалось из-за спины потерявшей кураж дамы. — Извините, мадам!
Мадам обернулась на нахалку, прерывающую её диалог.
Нахалка оказалась ни кем иной как Натин. Та с озадаченным выражением лица смотрела на Григория и выразительно постукивала свёрнутым веером по большому пальцу правой руки. Рядом в ажиотаже, явно слышавшая весь диалог, пританцовывала владелица салона.
— Я правильно понимаю ситуацию? — начала Натин обращаясь к задиристой суфражистке. — Вы умудрились каким-то хитроумным способом заставить Румата-доно раскрыть инкогнито автора?
Григорий развёл руками. Лицо же дамы с книжкой наоборот закаменело. Она явно не просекла юмора.
Лицо принцессы тут же стало ехидным.
— Мои поздравления мадам! — кивнула она ещё не пришедшей в себя зачинщице спора. И обойдя её уставилась своими хитрющими газами в лицо Григорию.
— Вы мне проспорили, синно-сама! — произнесла она торжественно и ткнула Григория в грудь веером.