— Тогда покажи мне свою любовь. Мы так давно не были с тобой близки, мне не хватало тепла твоего мужественного тела. — Вероника приблизилась к краю кровати, отпустила простыню, отчего её прелести оголились, и потянула меня руками на себя.
Я нерешительно коснулся собственной жены, всё ещё не веря происходящему, провёл ладонью по груди любимой, погладил волосы. Любимая подалась ко мне и поцеловала своими обжигающими губами. Только от поцелуя с Вероникой меня всего словно пронзило током. Наши тела сливались в одно, мы занимались любовью долго, ненасытно, как никогда. Я уже порядком обессилел, но не мог остановиться, не хотел отпускать любимую, которая от удовольствия прикрыла глаза и прижималась ко мне всё сильнее. Я смотрел на Веронику и забывал обо всём на свете: моя родная, хрупкая девочка, её юное тело светилось в лучах солнца, украшенное созвездиями красивых родинок, пухлые губы алели от наших поцелуев. Но неожиданно моя жена открыла свои серо-голубые глаза, которые резко потемнели, и холодно спросила:
— А ведь ты поверил, что меня больше нет. Ты даже не попытался меня найти. Чьё убийство ты безустанно расследуешь?
— Ника, но как же? Твоя подруга — она свидетель?
— Какая подруга?
— Как это какая? Маргарита?
— Если бы ты меня любил, то…
Что-то громыхало, странные звуки доносились отовсюду, я открыл глаза и с удивлением заметил сквозь нитяные шторы, что на город опустился вечер.
— Алекс, тебе как обычно?
— Да.
— Ты так сладко уснул, что я не стала тебя будить. Корф, ты такой милый, когда ты спишь, просто загляденье.
— Ага, особенно, когда сплю зубами к стенке. А что как обычно?
— Виски со льдом.
— Марго, откуда ты знаешь, что я обычно пью?
— Ты смеёшься, Корф? Ника только о тебе и говорила постоянно.
— У вас что ли не было других тем для разговора?
— Почему? У нас были темы: «Просто Я», искусство, мода, диеты… Но лично мне нравилось перемывать косточки тебе.
— Как ты умудрилась снять такую халупу и привести её в божеский вид? Какое-то диво дивное.
Маргарита почему-то опять словно пронзила меня взглядом через толщу своих солнцезащитных очков и молча вышла, оставив сидеть одного. Я пошёл виновато искать её, чувствуя, как она затаила на меня новую обиду. Марго сидела в темноте в какой-то маленькой комнате.
— Фрау Ротенберг, что за детские выходки? Ушла, губы надула, ты ещё сопельки пусти. Я тебя снова обидел?