Язычники

Я наполняю несколько тарелок и ставлю их на пол, уверенная, что у них, вероятно, где-то здесь есть свои миски для еды. Один волк встает, едва давая мне шанс убраться с его пути, прежде чем он врывается со своими острыми зубами, в то время как другой терпеливо ждет, не торопясь.

Оглядывая комнату, я проверяю наличие мисок для воды и усмехаюсь про себя, когда нахожу две простые белые миски для собак под одним из множества впечатляющих каминов. Схватив фломастер с длинного стола позади меня, я подхожу к их пустым мискам из-под воды и беру их.

Усмехаясь про себя, я пишу ‘ДИЛ’ и ‘ДОУ’ на мисках, до краев наполняю их водой и ставлю обратно.

— Ну вот и все, — говорю я, гордясь своей работой и еще больше тем, что у больших волков наконец-то есть имена. В конце концов, эти волки — больше, чем просто оружие, они наши домашние животные, а всех домашних животных нужно любить и заботиться о них.

Более крупного и энергичного из них с иссиня-черным мехом и вонючими кишками будет звать Дил, а его брата — или, может быть, сестру — более спокойного и терпеливого, с более мягким лицом, теперь будут звать Доу. Вместе они станут знаменитыми волками Дил и Доу ДеАнджелис, которых боятся все, кто осмеливается встать у них на пути.

Я смеюсь про себя, возвращаясь к своему недоеденному обеду, когда по замку разносятся знакомые звуки барабанов Леви, и мои глаза расширяются.

— ВОТ УБЛЮДКИ!

Дил и Доу едва обращают на меня внимание, когда я вырываюсь из столовой и несусь вверх по лестнице, испытывая облегчение, когда мой живот перестает кричать на меня. С той ночи прошла неделя, и, хотя боли все еще много, моя повседневная рутина стала намного проще.

Следуя за боем барабанов, я врываюсь в спальню Леви без стука. На самом деле я никогда здесь не была и уверена, что комната полна всевозможных секретов, которые я буду более чем счастлива исследовать в другой раз. А сейчас этому ублюдку нужно надрать задницу.

Как только дверь распахивается, он прекращает играть и смотрит в мою сторону, и на мгновение я замираю от редкого вида его раздетого тела. Его тело не похоже ни на что, что я когда-либо видела. Такое широкое и подтянутое. Он — произведение искусства с этими потрясающими татуировками, и у меня слюнки текут при виде этого.

— Где, черт возьми, ты был? — Я требую ответа. — И что более важно, где, черт возьми, твой придурок брат? Я часами сижу с этими здоровенными волками в гостиной и жду вас, придурки.

Словно не осознавая, что делает, он снова начинает тихонько барабанить, чтобы было легче поддерживать беседу.

— Мы дома уже как несколько часов, — говорит он, чувствуя, как мышцы на его руках перекатываются, изгибаются и подпрыгивают при каждом ударе.

— Нет, не были, — парирую я в ответ. — Я бы увидела, как вы вошли.

Он пожимает плечами, прежде чем подмигивает, а его губы растягиваются в дьявольской ухмылке.

— Вошли через задний ход.

Я сжимаю челюсть, закрываю глаза и пытаюсь не поддаваться его дьявольскому обаянию.

— Задний ход? — Я визжу. — Что, черт возьми, с вами не так? Кто так делает?

Он хмурит брови, когда ногой начинает играть на басу, колено медленно покачивается, а глаза по-прежнему прикованы ко мне.

— В чем дело, Шейн? — Спрашивает он, когда я вижу, как мягко колышется его член сквозь серые треники, когда его колено подпрыгивает.