— Я никогда… — Я оглядываю комнату в поисках вдохновения. — Просыпалась в комнате, которую не узнала.
Мы смотрим друг на друга, бросая друг другу вызов выпить.
Никто из нас не делает этого.
Пухлые губы Роуди раздвигаются.
— Я никогда не просил у учителя дополнительных баллов.
Мой подбородок поднимается вверх, и я пью.
— Ты уже знал ответ на этот вопрос, придурок. Это было нечестно.
Он игнорирует меня, бросаясь вперед.
— Меня никогда не выгоняли с домашней вечеринки.
Я прищуриваюсь.
— Я вижу, что ты делаешь, пытаясь напоить меня.
Я пью, ухмыляясь. В эту игру могут играть двое.
— Я никогда не спала с кем-то, не зная его фамилии.
Я улыбаюсь, когда он пьет из своего стаканчика, зеленые глаза сверлят меня сверху донизу.
— Я никогда не мешал моим друзьям с кем-нибудь замутить, — он ухмыляется в ответ.
Я собираюсь убить его.
Пью.
Охлажденное вино плавно опускается вниз, расслабляя ленивую улыбку, которую я сейчас направила на него, позволяя себе узнать о нем некоторые нюансы.
Он красив, но не в классическом смысле. Не так, как некоторые парни — некоторые спортсмены, — которые точеные, идеальные и красивые. Те, которых мы видим в журналах, преобразованные в цифровом виде до безупречности. Прямые носы и завораживающие глаза, безупречные — или лощённые, или что-то типа того — в эту секунду их жизни, чтобы привлечь внимание.
Стерлинг не такой.