Кровь и мёд

Я уже хотела ответить, что не имею ни малейшего понятия, но Рид резко меня перебил:

– И не надо мне лгать.

Я моргнула. Истинный смысл его слов ранил меня больше, чем я могла признать, и снова разжег во мне гнев. Я лгала Риду, лишь когда это было действительно необходимо – например, когда знала, что в противном случае он сожжет меня заживо. Или Моргана отрубит ему голову. «Не надо мне лгать». Рид как был высокомерным лицемером, так до сих пор им остался. Будто все дело во мне, будто это я последние две недели лгала себе самой о том, кто и что я есть.

– Правды ты не выдержишь, Рид. – Я прошла мимо него к двери, чувствуя, как к щекам подступает жар. – Ты не готов был выдержать ее тогда, и сейчас ты тоже не готов.

Он поймал меня за локоть.

– Позволь мне самому это решать.

– С чего бы? Ты ведь без особых угрызений совести все решаешь за меня.

Я отпрянула и прижалась ладонью к двери, пытаясь сдержать слова, готовые вот-вот вырваться на волю. Стремясь проглотить едкую желчь, которая копилась во мне все те недели, что я чувствовала его неодобрение. Его ненависть. «Противоестественная» – так Рид про меня сказал. «Как болезнь. Как яд». А какое у него было лицо, когда я спасла его шкуру в Ле-Вантре…

– Я за тебя явно ничего не решаю, – сухо сказал Рид и выпустил мою руку. – Иначе мы бы не оказались в такой передряге.

Мне на глаза навернулись злые слезы.

– Вот уж точно. Ты бы сейчас лежал мертвый на дне ручья с отмороженным членом. – Я стиснула руку в кулак. – Или с обгорелым – в развалинах таверны. Или в Ля-Форе-де-Ю тебя пырнул бы ножом бандит. Или загрызли бы оборотни в Ле-Вантре. – Я расхохоталась – безумно, может, даже истерически – и со всей силы вцепилась ногтями в дверь. – Давай решим, какая смерть веселей? И упаси меня Господь лишить тебя права выбора.

Рид подошел ближе – так близко, что я ощутила, как его грудь коснулась моей спины.

– Что произошло в лагере крови, Лу?

Я не могла на него смотреть. Не хотела. Никогда прежде я не чувствовала себя такой дурой, такой никчемной и никому не нужной дурой.

– Похороны, – глухо ответила я. – Похороны Этьена Жилли.

– Похороны Этьена Жилли, – повторил он тихо и оперся рукой о стену у меня над головой.

– Да.

– И почему ты мне не сказала?

– Потому что незачем тебе было об этом знать.

Он опустил голову мне на плечо.