Кровь и мёд

Эти люди нисколько не оплакивали Архиепископа. Как они смели высмеивать его смерть своим весельем? Как смели, нарядившись в черное, вести праздные беседы? Ни одна вуаль не сумела бы скрыть их равнодушия. Их жажды наслаждений. Эти люди – эти звери – не заслужили права оплакивать его.

За этой мыслью, однако, последовала и другая. Стыд захлестнул меня, и о праведном негодовании пришлось забыть.

Такого права не заслужил и я.

Бо отряхнул плащ и как мог пригладил волосы. Намного лучше после долгого странствия, однако, выглядеть он не стал.

– Ладно. Я войду через главный вход и попрошу аудиенции у отца. Если он будет в добром расположении духа…

– Ты позовешь нас, – договорил я, ощутив, как пересохло во рту.

– Да. – Он кивнул. И снова кивнул, и еще, и еще. – Именно. А если нет… – Я промолчал, а Бо все ждал, поднимая брови выше и выше. – Мне нужно это услышать, Рид.

– Мы убежим, – едва шевеля губами, ответил я.

Мадам Лабелль стиснула мои предплечья.

– Все будет хорошо, – повторила она.

Бо это явно не убедило. Кивнув еще раз напоследок, он двинулся прочь – не туда, откуда мы пришли, а в противоположную сторону. Я подступил ближе к зазору между стеной и гобеленом. Ожидая увидеть Бо там. И наблюдая, как к возвышению подходят две знакомые фигуры.

Пьер Трамбле и Жан-Люк.

Жан-Люк казался совершенно разбитым. Он бесцеремонно подтолкнул Трамбле вперед. Гости, что сидели к королю ближе всех, застыли. Трамбле ведь был виконтом, и столь непочтительное с ним обращение могло обернуться для Жана-Люка суровой карой. Нахмурившись, Огюст жестом велел девушкам уйти, а Жан-Люк с Трамбле поднялись по ступеням. Затем наклонились к Огюсту и что-то зашептали. Я ничего не расслышал, но увидел, как Огюст хмурится еще больше, а Олиана встревоженно придвигается ближе к ним.

Мгновение спустя распахнулись двери, и в тронный зал вошел Бо.

Все ахнули, тут же забыв про светские беседы. Одна женщина даже тихонько вскрикнула. Бо подмигнул ей.

– Bonjour, господа. Прошу прощения, что заставил вас ждать. – Он посмотрел на семью матери и добавил, уже тише и мягче: – La orana[19].

Со слезами на глазах Олиана вскочила.

– Arava[20].

– Metua vahine[21]. – При виде матери улыбка Бо искренне потеплела. Он заглянул ей за спину и посмотрел на кого-то, кого я не видел. – Mau tuahine iti[22]. – В ответ ему донесся радостный писк, и мое сердце болезненно дрогнуло. Виолетта и Виктория. Я приник ближе, отчаянно желая их увидеть, но мадам Лабелль оттащила меня назад.

Увидев сына, Огюст заметно помрачнел. Он не сводил взгляда с лица Бо.