Кровь и мёд

– О. – Лишь одно это слово лучше сотни других выразило всю боль моей души.

Теперь я была одной из «нас» – посторонних людей, которых более не касались самые сокровенные мысли и тайны Рида. Я сама оттолкнула его, испугавшись – почти обезумев от страха – того, что он сделает это первым. Рид, конечно же, не стал меня отталкивать, но сделанного не воротишь. И во всем была виновата я, я одна. Я медленно опустилась обратно на карниз.

– Понимаю.

Клод вскинул бровь.

– Правда?

– Нет, – горько сказала я. – Но вы это и так знали.

Мы помолчали еще с минуту. Я наблюдала за скорбцами – в основном это были бедняги в черном рванье, – которые продолжали собираться на улице. Колокольня пробила половину четверть часа назад. Вскоре заупокойная месса завершится и по улицам двинется погребальная процессия, чтобы простолюдины могли проститься с Архиепископом. Его тело пронесут по этой самой улице к кладбищу, в Церковный склеп, что находился в усыпальницах. От мадам Лабелль я все еще была не в восторге, но место она выбрала дальновидно.

Если кто во всем королевстве и любил Архиепископа, – это Рид. Именно он должен был готовить его тело к погребению сегодня утром. Рид должен был произносить над ним речи. Рид сейчас должен был нести бдение рядом с ним.

А он вместо всего этого вынужден скрываться в грязном трактире.

Рид не застанет отпевание и погребение Архиепископа, не сможет проститься с ним навсегда. Я отмахнулась от этой мысли, снова ощутив, как подступают слезы. В последние дни я будто только тем и занималась, что плакала.

По крайней мере, здесь Риду удастся хоть краем глаза увидеть его напоследок.

Если только Моргана не убьет нас раньше.

Я не столько увидела, сколько ощутила, что Клод внимательно смотрит на меня. Казалось, им овладела нерешительность. Сжалившись над ним, я обернулась и хотела попросить его перестать терзаться, убедить его, что со мной все хорошо. Но, похоже, увидев что-то в моих глазах, Клод наконец решился. И, тяжело вздохнув, снял цилиндр.

– Знаю, тебе сейчас неспокойно. Я долго не мог определиться, когда уместнее всего будет сказать тебе об этом… Но, быть может, сняв этот груз со своей души, я помогу тем же и тебе. – Он печально поднял взгляд к небу. – Я знал твою мать, и ты на нее совсем не похожа.

Я уставилась на Клода. Ожидала я чего угодно, но не этого.

– Что?

– Ты, конечно же, унаследовала все лучшее, что в ней есть. Жажду жизни. Ум. Обаяние. Но ты – не она, Луиза.

– Откуда вы ее знаете?

– Уже не знаю. Не теперь. – Задумчивость в его глазах сменилась тенью печали. – Давным-давно, кажется, тысячу лет назад – я любил ее страстно как никогда. И полагал, что и она меня любила.

– С ума сойти. – Я прижала ладонь ко лбу и закрыла глаза. Что ж, вот и причина странного и тревожного внимания, которое Клод ко мне проявлял. Да еще эти белые волосы… – Слушайте, Клод, если вы собрались мне сказать, что сочувствуете ей, все еще ее любите или втайне все это время были с ней в сговоре, можно с этим подождать немного? У меня выдался дерьмовейший день, и вряд ли я сейчас вынесу еще и предательство.