Табу на любовь

Мне до боли хотелось этого. Я соскучилась по его голосу, по диким, обжигающим касаниям, по откровенным ласкам.

А еще мне хотелось поверить Роме. Хотелось закрыть глаза и представить, что не было ни его свадьбы, ни новости о беременности сестры, ни нашего едва не убившего меня расставания.

«У вас будет дикая и безумная любовь!» — так повторяла бабушка всякий раз, когда гадала и высматривала мою судьбу в своих картах или на дне кофейной чашки.

Я шумно втянула носом воздух. Терпкий, до боли знакомый аромат Львовского защекотал ноздри, сладко окутал все мое тело. И я уже сама не понимала, что творю.

Пальцы осмелели, теперь уже самостоятельно принялись поглаживать мужскую напряженную, каменную плоть. И Рома застонал громче, впиваясь пальцами в мои бедра.

Но я не пошевелилась. Лишь настойчивее принялась поглаживать и сжимать. Рома шумно выдохнул и процедил несколько крепких матерных словечек.

— Только не останавливайся, Ратти! — простонал мужчина свою просьбу-приказ.

А я поняла, что мне хочется ощутить его возбуждение не через слои одежды, а вот так, всей ладонью.

Я осмелела настолько, что умудрилась расстегнуть пряжку ремня, а следом и замок.

— Млять! — пробормотал Рома, перехватывая мои руки.

Короткая битва взглядов. Львовский выглядел до боли открытым и беззащитным. Словно только что вывернул передо мной всю душу. И я не могла ранить его в ответ. Не могла уничтожить его. Но могла пойти на поводу у чувств и эмоций.

Сама потянулась к нему. Жадно прижалась к приоткрытому рту. Прикрыла глаза от удовольствия.

Мужские ладони нежно, но крепко обхватили мою голову. Рома не позволял отвернуться. Да я и не собиралась. Целовала его неистово и жадно в ответ.

И пока мужчина захватывал в плен мой рот, я нырнула пальцами под его белье.

С диким, сладким чувством превосходства над этим сильным и властным мужчиной жадно впитывала каждый стон, слетавший с упрямых губ.

Мои пальцы оплели его возбуждение. Мои глаза буквально закатывались от неистового удовольствия. Шелковистая плоть послушно двигалась под моими пальцами. Проступившая влага подсказала, что Роме весьма приятен сей процесс. Более того, ему он очень нравится. Как и мне.

Наверное, я сама тихонько постанывала от своих же действий. А Львовский с трудом держался.

— Сильнее, Ратти! — рвано, шепотом, умолял он, сдавливая мою ладонь.

И я послушалась. Мои руки, словно сами, понимали, что именно нужно сделать, чтобы довести этого мужчину до сумасшествия.

— Еще! — рычал он в мой приоткрытый рот, а я жадно и неистово прикусила его нижнюю губу. Едва ли сама понимала, что творю. Я слышала лишь рваное дыхание и наслаждалась скольжением своих пальцев по бархатистой коже.