— Мне все равно, кто меня об этом спрашивает, — возмутилась женщина. — Я готова поклясться, что Делла Стрит не сказала мне ни слова!
— Ну хорошо, — усмехнулся адвокат. — Пусть будет так. Но если она это сделала, то прошу вас не обращать на ее слова внимания. А сейчас я скажу, как вы должны поступить, Мэй. Я хочу, чтобы вы подошли к Гуллингу и заявили ему, что изменили свое мнение и скажете ему правду, если получите от него гарантию, что будете освобождены ото всех обвинений. Полностью ото всех — в лжесвидетельстве, в соучастии, во всем остальном. Но потребуйте гарантию в письменном виде и обязательно подписанную им собственноручно. Идите сразу к нему и постарайтесь получить этот документ.
— А что мне ему говорить, когда я получу такую бумагу?
— Тогда расскажете ему чистую правду, абсолютно все. Вы понимаете? Ничего не скрывайте. Конечно, вы не обязаны вспоминать о каком-то разговоре, который состоялся в коридоре за дверьми моего кабинета.
— Не беспокойтесь, мистер Мейсон, о том разговоре я не вспомню, даже если меня о нем спросит Святой Петр.
— Очень хорошо. А теперь идите и ловите Гуллинга. Я приду через пару минут после вас, чтобы ни у кого не зародилось ненужных подозрений.
— Ой, да я тут постоянно вхожу и выхожу, курю, прогуливаюсь. Они уже решили, что я дико нервничаю, и мое обращение к Гуллингу будет выглядеть очень убедительно. Он подумает, что я сломалась под стрессом. Вы уверены, что так будет хорошо? Вы действительно хотите, чтобы я так поступила?
— Да. Расскажите им все, за исключением одного: я не предлагал вам не регистрировать Еву Мартелл. Я просто сказал вам, что прошу предоставить ей номер, где она сможет…
— Это я помню. Не записывать ее в журнал было моей идеей.
— Удачи! — пожелал адвокат.
Мейсон подождал несколько минут, а потом прошел в помещение, где свидетели ожидали вызова в зал заседаний. Мэй Бигли как раз что-то шептала на ухо Гуллингу. Спустя минуту она вышла вместе с заместителем окружного прокурора. Свидетели молча ждали минут десять, атмосфера казалась враждебной. Потом Гуллинг с победным выражением на лице пересек помещение, где ждали свидетели, прошел в зал заседаний и почти сразу же снова появился в дверях.
— Перри Мейсон, пожалуйста, — объявил он.
Мейсон вошел в зал заседаний.
— Мистер Мейсон, вы вызваны в качестве свидетеля, — заговорил Гуллинг. — Большое жюри изучает некоторые вопросы, связанные с обстоятельствами убийства Роберта Хайнса. Я обязан предупредить вас, что вам может быть предъявлено обвинение как соучастнику после события преступления или в связи с оказанием помощи преступнику. Вы, конечно, знаете свои законные права. Вы не обязаны отвечать на вопросы, ответы на которые могут быть использованы против вас, но, с другой стороны, каждый отказ отвечать на поставленный вопрос будет расцениваться как неуважение к суду.
Мейсон сел в свидетельское кресло и холодно улыбнулся заместителю окружного прокурора.
— Прошу вас, начинайте, мистер Гуллинг.
— Я не собираюсь спрашивать вас, мистер Мейсон, о разговорах с клиентками, которые являются профессиональной тайной. Я спрашиваю вас, спрятали ли вы после того, как узнали об убийстве Роберта Хайнса, Еву Мартелл от полиции? Встретили ли вы ее на трамвайной остановке недалеко от ее дома, посадили ли в свою машину и отвезли ли вы ее в пансион, принадлежащий Мэй Бигли, вашей бывшей клиентке?
Мейсон закинул ногу на ногу и кивнул.
— Все верно, а что?
— Как?! — не сдержался Гуллинг.