Судья Ланкершим покачал головой.
— Слушание закончится в пять часов, — объявил он. — Начинайте, господин окружной прокурор. Суд ограничивает прения с каждой стороны двадцатью минутами.
Гамильтону Бергеру ничего не оставалось, кроме как принять решение судьи. Он встал прямо перед присяжными и начал свою речь:
— В связи с установленными судом ограничениями и неожиданным развитием событий, я не готов к длинной речи. Однако я заявляю, что обвиняемая и ее наниматель, мистер Перри Мейсон, постарались увести со сцены важных свидетелей. То, что было сделано в отношении свидетеля Лунка, практически не оспаривалось. Правда, обвиняемую судят не за это, но ее намерение увезти свидетеля ясно показало всем, что предприняли она и ее наниматель, когда прятали от полиции мистера Лунка. Мы требуем вынесения приговора обвиняемой на основании представленных доказательств. Независимо от того, что сделал Франклин Шор, я считаю, что никто из присяжных не сомневается в том, с какой целью мисс Делла Стрит отправилась в дом Томаса Лунка рано утром четырнадцатого числа: чтобы увести со сцены Франклина Шора. В соответствии со статьями сто тридцать шесть и сто тридцать шесть пункт два нашего Уголовного кодекса, попытка необязательно должна увенчаться успехом, чтобы являться преступлением.
Гамильтон Бергер взглянул на часы и понял, что поставил Перри Мейсона в такое положение, что тому придется закончить выступление до завершения слушания в этот день, что выгодно стороне обвинения, которая сможет обдумать все развитие событий, перед тем как Гамильтону Бергеру придется выступать с заключительной речью. Окружной прокурор вернулся на свое место и сел.
Мейсон встал, проследовал к несколько удивленным присяжным и улыбнулся им.
— Обвинение не имеет права перекладывать ношу представления доказательств на защиту, пока не доказало вначале вину обвиняемой вне всякого разумного сомнения, — начал Мейсон. — Франклина Шора не было в доме Лунка, когда там появилась Делла Стрит. Я не приглашал никаких свидетелей, потому что доказательства, представленные обвинением, убедительно подтверждают мою точку зрения. Я не стану комментировать доказательства, связанные с мукой. Я прокомментирую только действия котенка. Кто-то открыл банку с мукой, туда положили какой-то предмет. Может, револьвер, может, пачку наличных, может, и то и другое. Котенка — игривое, неосторожное, бесстрашное животное — привлекло движение человеческих рук. Он прыгнул в банку с мукой, но его тут же оттолкнули, после чего он побежал сквозь приоткрытую дверь во вторую спальню и прыгнул на кровать. Очевидно, что в тот момент кровать была пуста. Также очевидно, что потом котенок спрыгнул с другой стороны кровати, прошел через ванную комнату и запрыгнул на кровать в первой спальне. Дамы и господа, я прошу окружного прокурора, раз это дело основывается на косвенных уликах, объяснить вам одну вещь — а до этого позвольте напомнить вам, что раз мы основываемся только на косвенных уликах, закон требует, чтобы вы оправдали обвиняемую, если представленные доказательства не доказывают ее вину все всякого сомнения, а также не могут быть объяснены разумно никоим другим образом, кроме как через ее вину. Я прошу окружного прокурора объяснить вам, дамы и господа, почему котенок, после того, как залез в муку и прыгнул на кровать Франклина Б. Шора, спрыгнул с нее, отправился в первую спальню и свернулся клубочком на кровати в первой спальне? Если окружной прокурор основывает свою версию только на косвенных уликах, то он должен обосновать каждую из них. Поэтому пусть утром окружной прокурор объяснит поведение котенка. Это интересный вопрос. А вы — ведь многие из вас определенно знают кошек, их психологию и повадки, — я не сомневаюсь, приготовите свой ответ. На этом я заканчиваю первую речь, дамы и господа.
Несколько присяжных сидели с удивленным выражением на лицах, однако две женщины кивали и улыбались, словно поняли, о чем говорил адвокат и что заставило хмуриться Гамильтона Бергера.
Казалось, что и судья Ланкершим знал кошачьи повадки, потому что в уголках его рта появилась улыбка, а глаза блестели, когда он давал указания присяжным о том, что они не должны обсуждать слушаемое дело ни между собой, ни с другими людьми, ни позволять кому-либо обсуждать его в своем присутствии. Затем судья отложил слушание до десяти часов утра следующего дня и заявил, что обвиняемая отпускается под залог.
Глава 23
Как только слушание закончилось и судья покинул свое место, Гамильтон Бергер бросился к Мейсону.
— Что все это значит, черт побери? — потребовал он ответа.
Мейсон дружелюбно улыбнулся.
— Не могу сказать, мистер Бергер. Я только защищаю мисс Стрит от предъявленного ей обвинения. Не думаю, что присяжные вынесут ей приговор, а ваше мнение?
— Оставим это, черт побери. У нас у всех есть долг — поймать убийцу. Это дело рук Франклина Шора?
— Не могу сказать, мистер Бергер.
К двум мужчинам приблизился Лунк.
— Я хотел бы поговорить с окружным прокурором, — заявил он.
— О чем? — повернулся к нему Гамильтон Бергер.
— Я точно знаю, что Франклин Шор деньги в муку не прятал.