Перри Мейсон: Дело о нанятой брюнетке. Дело о неосторожном котенке

— Приблизительно шесть месяцев назад я влюбилась. Влюбилась по-настоящему, впервые в жизни.

— И что вы сделали?

— Я совершила самую большую ошибку, которую может совершить женщина.

— Но весьма распространенную, — заметил Мейсон.

— Вы меня совершенно не поняли, — нетерпеливо тряхнула она головой. — Я не это имела в виду. Я пошла к Орвилу и сказала ему, что встретила человека, который мне нужен, хочу развода и хотела бы обо всем договориться спокойно, без скандалов.

— Это и была ваша ошибка?

— Несомненно. Мне нужно было сказать Орвилу, что, выходя за него замуж, я не была уверена в том, что эта связь будет постоянной, я только сейчас поняла, как он мне нужен, я хочу остаться с ним до конца жизни, — и он сам бы постарался со мной расстаться. Конечно, я знала, что у него есть какие-то увлечения на стороне, трудно ожидать, что такой мужчина сможет долго удовлетворяться одной женщиной. Это не означает, что он не интересовался мной. Просто его страсть завоевателя давала себя знать при виде каждой новой женщины. Если бы я тогда действовала разумно, использовала понимание его характера, то была бы свободна.

— Следовательно, вы пошли к мужу и рассказали ему чистую правду? И что произошло?

— Если бы вы его знали, то сразу догадались бы о его реакции. Я была его женой, его личной собственностью, и он не намеревался от меня отказываться. Ведь он — великий Орвил Ридли. Я должна его любить. Я не могла любить никого, кроме него. Преступлением было думать, что, удостоенная его внимания, я могла позволить себе заинтересоваться другим мужчиной. И произошло то, чего и следовало ожидать. Он стал вдруг относиться ко мне враждебно, и так же враждебно он настроен к мужчине, который угрожает его собственности.

— Ему известно, кто этот человек?

Ее губы решительно сжались, она тряхнула головой.

— Этого Орвил никогда не узнает, — сказала она. — Не сможет узнать.

— Если вы просили его о разводе, — продолжал Мейсон, — и если вы ему откровенно сказали, что любите другого, то, как мне кажется, он должен был знать, о ком идет речь.

— Я не совсем глупа, мистер Мейсон. Я совершила одну ошибку, но не сделала еще большей глупости — не сообщила имя этого человека. Любимого человека. Я хотела вести себя честно по отношению к Орвилу и поняла, что это именно то, чего с ним делать нельзя. Но я знала его слишком хорошо, чтобы догадываться, насколько опасным было бы, если бы он узнал, кто этот человек.

— Опасно? — переспросил Мейсон. — Вы имеете в виду физическую угрозу?

— Не знаю… Вероятно, нет. Понятия не имею, какое оружие выбрал бы мой муж, физическое или… какое-нибудь другое. Человек, которого я люблю, уязвим с разных сторон. Он не Самсон, и при этом его финансовое положение не из самых лучших.

— Но вы его любите?

— Да. Я люблю его! Может, потому что чувствую себя необходимой ему, может, это материнский инстинкт. Значительную роль в моих чувствах играет желание помогать ему, потому что он слаб, а я сильная. Потому что, как я сказала, он не слишком крепок физически, и я представляю себе, как легко было бы довести его до нервного срыва. Он очень впечатлительный — во всем: в мелочах, в столкновении, например, с несправедливостью. Всевозможные конфликты заставляют его отступать, и каждый раз он тяжело все переживает. У него мечтательная натура, прекрасное воображение, которое позволяет ему жить будущим. Сейчас его финансы в шатком состоянии, но я верю, что когда-нибудь он станет великим человеком.

— Короче говоря, — улыбнулся Мейсон, — вы его любите. И это его ваш муж пытался найти с помощью детективов?

— Он старался узнать, кто это, всеми доступными способами. В последнее время, решив использовать еще один шанс, он нанял детективов. В тот момент я была в отчаянии. Я не верила, что нам удастся долго сохранять тайну, если частные детективы начнут постоянное наблюдение. Я решила, что есть только один выход.