– Куда еще? – с подозрением спросил я. – Ты слышала? Утром придут автобусы, поедем дальше.
– Не нужно никуда ехать, – Шайри медленно подняла лицо, черные глаза блестели в свете фонарей. – Мы дома…
– Дома мы будем в Костроме, – как можно мягче произнес я. Шайри и так несколько не в себе, а могла ведь при аварии еще и головой треснуться. – А здесь еще Шишма!
– Шекшема, – поправила Шайри. – Бабка моя здесь живет. Пойдем.
– Бабка? – удивился я. – Это та, которая чистокровная марийка?
Девушка кивнула и мечтательно улыбнулась. Потом брови ее нахмурились:
– Только ты молчи, ладно? Бабка и так ругаться будет, а ты можешь что-нибудь ляпнуть.
– Это я могу ляпнуть?! – неудержимо расхохотался я. – Кто бы говорил! Это твоя Сивка-Бурка поцеловала задницу товарника!
Шайри еще больше насупилась и, не оборачиваясь, потопала вперед. Я пожал плечами и двинулся следом. Денег у нас все равно нет. И спрятаться у старой бабульки в забытой деревушке неплохая идея.
Насчет деревушки я, конечно, погорячился, Шекшема даже в темноте ночи выглядела вполне сносно. Чистые улочки заасфальтированы, деревянные домики покрашены, раскидистые сады источают приятные ароматы спелости. После полуразвалившегося здания вокзала я ожидал увидеть три покосившиеся, вросшие в землю хаты. Но фонари освещали вполне аккуратный поселок.
У некоторых домов стояли встревоженные люди. Женщина в халате оживленно трещала по сотовому, руками при этом чертила в воздухе контуры поезда. Видимо, рассказывала знакомым о происшествии.
– Говорят, нужно разместить пострадавших по квартирам, – сварливо рокотала громовым голосом бабулька в платке и пушистых тапках. Она обращалась к забору. Похоже, бабка была не только глуховата, но и слепа, как крот. – Никого не пущу! Вот еще, вздумали!
Шайри вдруг встрепенулась и спряталась от нее за мою спину. Руки ее, вцепившиеся в мой пояс, дрожали. Я с недоумением остановился: чего это она?
А бабка вдруг замерла, медленно развернулась к нам. Я ощутил, как сердце забилось быстрее. Глаза старухи, словно подернутые голубой дымкой, вызвали ужас, смешанный с отвращением. Она будто смотрела в глубь меня.
– Вот черт, – упавшим голосом проговорил я.
– Не черт! – дико захохотала старуха. – Овада! Овада вернулась! Люди, овада опять привела весса!
Она трижды сплюнула через плечо и весьма сноровисто поковыляла к дому. Я оторопело наблюдал, как люди, услышав громовой голос старухи, быстро расходятся, окна гаснут, двери хлопают. Тело Шайри била крупная дрожь. Она тянула меня изо всех сил:
– Бежим! Ну, бежим же! Быстрее!
Я побежал. Девушка тянула меня в сторону небольшой рощи. Шуршание кустов, треск покачивающегося забора, шум падения камней и палок. Что происходит? Я оглянулся, едва заметил нескольких мужчин, которые молча бежали за нами. Один пригнулся к земле и что-то схватил. Шайри с испуганным криком потянула меня вперед:
– Не стой же! Бежим, говорю!