Стемнело очень быстро, зато ярко освещенное здание вокзала видно издалека, даже не пришлось спрашивать дорогу. Я отобрал у девочки веник, отбросил в кусты. Поезд уже пришел, немногочисленные провожающие махали в тусклые окна вагонов. Наверное, поезд вот-вот тронется, времени в обрез. Я потянул Шайри к последнему вагону, около которого в одиночестве стояла полноватая женщина приятной внешности.
– О! – вдруг радостно вскрикнула моя спутница. – А вот и наша карета! И добрая фея Катя!
Проводница вздрогнула и всмотрелась в лицо Шайри:
– Что, простите?
И тут меня понесло:
– Тетенька, помогите, пожалуйста, – привычно-надрывные интонации в голосе, умоляющий взгляд. – Мамка умерла, нам бы до бабушки доехать…
Женщина моргнула, подозрительно оглядела меня с ног до головы, потом снова покосилась на Шайри.
– Сестренка моя, – пояснил я, добавив в голос просящих ноток.
Проводница произнесла с сомнением:
– Что-то слишком узкоглазая и чернявая для сестренки-то.
– Дак папка привез с собой… перед тем, как его посадили. Баба его от ребенка отказалась.
Шайри, не обращая внимания на проводницу, осторожно коснулась вагона, голова ее склонилась в уважительном поклоне:
– Подвези нас, добрый конь! Назначаю тебя моим Сивкой-Буркой!
Маленькие ручки сорвали пучок жухлой травы. Проводница с изумлением наблюдала, как девочка тычет сеном в колесо.
– Отказалась, потому что умишком тронута, – добавил я, решив воспользоваться ситуацией. – Помогите, деньги закончились, мы уже сутки не ели. А сестра маленькая еще, всего ведь двенадцать. Как ее оставить одну?
В глазах женщины наконец-то мелькнула жалость, но тон еще был суров:
– Что-то одежка на тебе очень уж дорогая, врешь, видать…
– Это гуманитарная помощь, – широко улыбнулся я. – Из-за границы… Только вот сестре там еще все велико. Тетенька, помогите! Бабка у нас хорошая, но старенькая уже – сама не может приехать нас забрать. А не заберет – поместят в приют…
– Откуда едете?
– Из Кирова… автостопом.