– Ты про того дернутого на кране, что протаранил автобус? – понимающе кивнула Мерцана. – Так ты в автобусе ехал или стоял на остановке, которую этот псих потом снес?
Так вот, что произошло! Когда я бежал из больницы, как раз привезли людей, пострадавших в этой аварии. Сразу стало понятно и множество каталок в коридоре, и метания врачей, и, самое главное, почему никто не обратил внимания на шатающегося в простыне пациента. Персоналу больницы было просто не до мелочей.
– Алекс, – требовательно позвала Мерцана, она ждала ответа.
Неслышно подошла официантка, передо мной возникла белая чашка. Черный кофе источал удивительный аромат. Я словно впервые его вдохнул. Хотя, так оно и было по сути, ведь я…
– Я ничего не помню, – медленно произнес я. – Я совсем ничего не помню до того момента, как очутился в той больнице. Вот так!
– У тебя амнезия? – с любопытством спросила Мерцана, прихлебывая из высокого прозрачного стакана с маленькой ручкой.
На верхней губе девушки остались белые усики из пены. Я невольно улыбнулся:
– Наверное. Знаешь, я, как очнулся, сразу бросился наутек, – я решил немного приврать. Точнее, не рассказывать всей правды. Я действительно сразу сбежал. Сразу после того, как освободился. Ну и начав говорить неправду, уже трудно остановиться: – И единственная, с кем я разговаривал, твоя бабушка. Она приказала идти к тебе. Говорила, что ты мне поможешь…
– Да у тебя был шок! – громко воскликнула девушка, руки ее взметнулись, с ложечки сорвался кусочек пирожного и прилепился к стене. – Шоковое состояние. Я, когда была маленькая, видела петуха, которому отрубили голову. Так он еще после этого без головы бегал по деревенскому дворику!
Я подавился первым же глотком кофе:
– Ну, спасибо за сравнение!
– И ты как вскочил, так и побежал. Это шок после большого стресса, ну, после аварии. И хотя я далеко не медик, кажется, с тобой что-то не в порядке. Как вспомню твое лицо, когда у тебя случился припадок в «Хоббите», так мурашки по спине ползут! Тебе лучше вернуться в больницу! А, кстати, что за больница? Где она?
– А вот этого я не знаю, – я отвел глаза, ожидая бури.
Но девушка и тут удивила.
– Не страшно, – с энтузиазмом кивнула Мерцана. – Тогда просто узнаем, в какую больницу повезли пострадавших, и бабушку найдем.
Я, избегая смотреть на девушку, тихо добавил:
– Она в реанимации.
И, облегченно выдохнув, сделал второй глоток. Рассматривая дрожащее отражение лампы в чашке, вдруг подумал: любил ли я раньше кофе или предпочитал чай? Важно ли это сейчас? Не знаю. Но в этот момент мне хотелось отвлечься от воспоминания событий в больнице. Они ничем не могли помочь ни мне, ни Мерцане, ни старой цыганке, только разрывали сердце страхом.
Молчание Мерцаны стало нервировать еще больше, чем ее нахальное поведение. Не выдержав, я посмотрел на девушку. Она беззвучно плакала. Крупные слезы катились по щекам и пропадали в складках высокого воротника. На столе сиротливо стояли блюдца с начатыми пирожными. Маленькую ложечку Мерцана нервно проворачивала между пальцев.
– Почему всегда после большой ссоры происходят страшные вещи? – удивительно спокойным голосом, без всхлипов, спросила она. – А что, если я не успею сказать ей, что была не права?