Блеск

— Добрый день, Анна, — улыбнулся он, протягивая ей свою крепкую руку.

— Здравствуйте. Так что случилось? — сразу спросила она, усаживаясь рядом с ним на лавочку.

— Ну что ж, перейдем сразу к делу, — кивнул Василий, перестав улыбаться. — Хотел поговорить про ваши художества в неформальной обстановке.

— Художества?

— Анна, ну бросьте, — поморщился он. — Не делайте из меня дурака. Я ведь знаю, что вы в рюмочной сами себе нанесли повреждения… Если уж так хотели подстроить нападение, это следовало бы делать в укромной обстановке, где нет камер и свидетелей.

— Учту на будущее, — угрюмо произнесла Иванушкина.

— И потом, вы дважды закладывали колье в ломбарды. Полагаете, в полиции одни идиоты работают?

— Ладно, аргументы неопровержимые, — сдалась она. — Согласна. Да, я поступила нехорошо, кто спорит. Но, понимаете, я так взбесилась… Все дело в моей работе! У любого бы крышу сорвало, если бы пять лет ишачил на износ, а к нему, как к пустому месту… Ни денег, ни перспектив, ни фига!

— Что ж, это мне знакомо. Но давайте обратимся к сухим фактам, потому что в данном случае эмоции к делу, как говорится, не пришьешь. Вы подали заявление об ограблении — вот в чем проблема. Обманули полицию. А это статья 307 Уголовного кодекса, «заведомо ложные показания». За это месяца на три могут закрыть.

Видя, как вытянулось лицо девушки, Василий добавил:

— Или пятьсот часов исправительных работ. Тоже так себе опыт.

— И что, все? — разлепила губы Анна. — Только два варианта развития событий?

— Можно еще штраф заплатить. Восемьдесят тысяч, если не ошибаюсь. Правда, ломбардам придется вернуть все деньги. Надеюсь, вы сами это понимаете.

— Твою мать, — вырвалось у Иванушкиной. — Но я не могу вернуть! Просто не могу, понимаете?! А… — она перевела дух и беспомощно посмотрела на Василия, — может, что-то еще можно сделать?

Он покрутил головой:

— Мне жаль, но с точки зрения закона — нет.

Анна сгорбилась, закусив губу. Казалось, еще немного, и из ее глаз хлынут слезы.

— Я все понимаю… Но это… Просто кошмар.

Несколько секунд прошло в тягостном молчании, потом она робко спросила:

— Может, есть какие-то скидки тем, кто сам во всем признался? Как там у вас называется? Глубокое раскаяние и все такое?