Лето потерянных писем

– Я отправила Ширу за твоим отцом, – прошептала мужу миссис Барбанел. – Давай собирать народ. – Она окликнула: – Время ужина! Идемте!

– Вы ужинаете вместе каждый вечер? – спросила я Ноя, когда мы примкнули к толпе, медленно бредущей на выход. На лужайке установили два стола, которые были накрыты изысканно, а не пафосно, как в прошлый мой визит.

– Нет, только по выходным, когда собирается большинство. Папа приезжает только с пятницы по воскресенье, как и некоторые тети и дяди, а еще кузены.

– А твоя мама? Она живет здесь все лето?

– Да, мама работает на удаленке. Она инженер в роботехнической компании. Сегодня мы сидим за одним столом с взрослыми.

Мы заняли свои места вместе с другими подростками и взрослыми, а чуть поодаль, за другим столом, уселись маленькие дети. Было еще светло – солнцестояние пока не наступило, – но воздух был немного подернут дымкой, и мы словно могли видеть окружающую нас жару. Ветер с моря освежал влажный воздух.

Стол загромождали всякие вкусности: овощной кускус с нутом и пышным изюмом; небольшие миски с оливками; перец, фаршированный шафрановым рисом; большие глиняные горшки с таджином. Воздух благоухал пряным тмином и куркумой. Собравшиеся за столом люди накладывали себе еду в привычной непринужденной манере, передавая друг другу блюда и забирая их обратно.

Шира, младшая кузина Ноя, вышла из дома, держа за руку пожилого мужчину, который направился на свое место во главе стола.

Эдвард Барбанел.

Я нечасто встречала девяностолетних стариков: дедушка умер, когда мне было двенадцать, а отцу моего папы еще не исполнилось восьмидесяти. Эдвард Барбанел выглядел нереально старым, но у него до сих пор была пышная белоснежная шевелюра и густые брови того же цвета. Он не был худым и хилым, хотя выглядел так, словно на его плечах лежит тяжкий груз. И все же я не могла представить его молодым, не могла мысленно заменить этого пожилого джентльмена мужчиной, который написал столько писем моей бабушке, который говорил «для меня это ты». Я видела лишь старика с тонкой кожей, покрытой пигментными пятнами, и впалыми щеками.

Все эти письма написал он, и впервые я испытала вину и стыд за то, что их прочитала.

Шира выдвинула ему стул, и Эдвард в благодарность сжал внучке руку. По спине пробежал холодок. Не стоило сюда приходить. Это тихий семейный вечер. Нужно было выбрать другое место и время, а я вторглась без приглашения. Я так торопилась получить ответы, была так убеждена, что мы можем задавать вопросы при всех, ведь Хелен Барбанел знала мою бабушку. Однако я ошиблась. Нельзя задавать вопросы сейчас. Нет, поскольку я прочитала, как сильно любил ее Эдвард. Не в присутствии Хелен, взвинченных родителей Ноя и всех этих кузенов. Вернусь в другой раз. Мы с Ноем еще что-нибудь придумаем.

За ужином я вела себя тихо, улыбаясь в ответ и тихонько отвечая, когда ко мне обращались с вопросом, но в целом старалась не привлекать лишнего внимания. Время от времени я ловила на себе взгляд Хелен Барбанел, сидевшей во главе стола. Кем она меня считала: внучкой девочки, которую воспитывала ее свекровь, или внучкой женщины, которая спала с ее мужем?

Один раз я встретилась с ней взглядом, и он оказался таким же решительным, какой я часто видела у Ноя. Он говорил, что все знания о растениях ему передала бабушка и она же вдохновила его на изучение ботаники. Чему еще он у нее научился? Как превратить свое лицо в непроницаемую маску? Как справляться с тем, что жизнь не всегда полна счастья?

Но, может, я преувеличиваю. Может, Хелен была счастлива.

А вот мама Ноя частенько на меня посматривала, но всегда отводила взгляд, как боязливая колибри. И все же, когда небо выцвело до лилово-голубого оттенка, ужин завершился, взрослые налили себе крошечные чашечки кофе, она громко спросила:

– Итак, Эбби, откуда ты к нам приехала?

Как по команде, разговоры за столом прекратились, и все перевели внимание на меня. Я с трудом удержалась, чтобы не облизнуть внезапно пересохшие губы.

– Я из Саут-Хэдли. Это небольшой городок на западе Массачусетса.

Некоторые взрослые засмеялись. Мама Ноя улыбнулась.