– Мы знаем, где находится Саут-Хэдли.
Меня охватило смущение, как будто я обязана быть в курсе, что они знают мой город.
– Тебе нравится на Нантакете?
– Он великолепен. Прекрасен. – Я бросила быстрый взгляд на сидящего рядом Ноя в надежде, что он подбодрит меня в этом беззлобном допросе. Он под столом прижал свою ногу к моей.
– Эбигейл – внучка Рут Голдман, – объявила Хелен.
Эдвард закашлялся. Он поднес к губам стакан, но тут же с резким глухим стуком поставил его на стол и прижал к груди кулак. Внимание всех за столом переключилось на него, даже за детским столом повисла тишина.
– Пап, ты хорошо себя чувствуешь? – Отец Ноя наклонился к нему.
Эдвард Барбанел отмахнулся от него, обратившись к жене:
– Внучка Рут?
Хелен сдержанно сделала глоток кофе.
– Правда, она очень на нее похожа?
Теперь взгляд Эдварда упал на меня. Я сидела, как мышка, нервно сжимая и разжимая под столом кулак. Не так я все себе представляла.
После долгого молчания, которое прерывал только агукающий малыш, мать Ноя спросила:
– Кто такая Рут?
Эдвард хлебнул слишком много алкоголя.
– Рут жила с семьей Эдварда в детстве, – ответила Хелен. – Ты в порядке, дорогой?
Эдвард Барбанел кашлянул в салфетку. Хелен наблюдала за ним – мирная, как огромное озеро, с тем же успехом таящее в себе опасное течение.
– Жила? – в полном недоумении спросил папа Ноя. – Ты о чем?
– Ты помнишь. Маленькая девочка, которую они взяли к себе во время войны.
Я нервно посмотрела на Ноя.