Дорогой враг

— О, нет, ты не поняла, — говорит он, мрачно смеясь. — Ты последовала за мной сюда. Теперь ты, черт побери, составишь мне компанию.

— Ты слишком угрюм для компании.

— Твоя вина, Картофелька.

Я уворачиваюсь, пытаясь обойти его.

Он наклоняется вперед, вытягивая руку, будто собирается схватить меня за локоть.

Но что-то пошло не так. Трость, на которую Мейкон опирается, тонет в песке — потому что не предназначена для хождения по песку, — и он шатается, когда пытается поменять положение. Я делаю шаг не в ту сторону, так как натыкаюсь ногой на скользкий комок водорослей, отчего вскрикиваю и отпрыгиваю в другую сторону, сталкиваясь с еле держащимся на ногах Мейконом.

Мы падаем, как бревна.

Песок недостаточно мягкий, отчего из моих легких выходит весь воздух, когда я приземляюсь. Тяжелое тело Мейкона падает на меня сверху, наши бедра сталкиваются. Однако он быстро реагирует, перенося большую часть своего веса на локти. Я оказалась в его плену: он обнимает меня руками, пока его бедра приятно покоятся между моих раздвинутых ног. Я так погрузилась в мысли о том, насколько он теплый и твердый на ощупь и как мое тело внезапно пробудилось, что забыла, как дышать.

— Черт, Делайла, — говорит он с хриплым смешком. — Ты в порядке?

Его глаза ищут мои, в их темных глубинах теплится искреннее беспокойство. Я улыбаюсь, несмотря на растущее тепло между ног и учащенный ритм сердца.

— О боже, ты был прав, — наигранно воплю я. — Я виноград. Ты раздавил меня, как виноградинку.

Мейкон глубоко и медленно смеется, и я изо всех сил стараюсь не замечать, как от этого рокочущего смеха определенные части моего тела тянутся к нему и становятся все более чувствительными. Но ничего не выходит. Мои бедра сжимаются, а соски напрягаются под тонкой футболкой и топом бикини.

Не знаю, что он увидел в моих глазах, но это заставило его затихнуть и приоткрыть губы на выдохе.

Воздух между нами становится раскаленным и спертым. Мейкон касается грубым кончиком большого пальца уголка моего рта, где застрял волос. Убирает его, прежде чем погладить изгиб моей губы. Каждый нерв в моем теле горит от удовольствия.

По его глазам видно, что он прекрасно понимает мое желание. Мейкон наклоняется ближе, наше дыхание смешивается, становится единым.

— Делайла… — он дает мне шанс сказать «нет». Но я этого не делаю. Не могу.

Он касается моих губ своими, и тогда я сама придвигаюсь к нему. Или, вероятно, наши тела одновременно устремляются навстречу друг к другу. Но я точно уверена в одном, наш поцелуй становится сладостно мучительным, будто мы невыносимо долго ждали этого. Он так хорошо ощущается. Невероятно приятно чувствовать, как его губы скользят по моим, изучая их очертания, пока я изучаю его.

Мейкон издает глубокий горловой, протяжный стон — требовательная просьба о большем. По мне прокатывается волна жара, и я льну к нему, раскрывая губы. Он наклоняет голову, скользя языком внутрь, пробуя меня на вкус, и я медленно рассыпаюсь на части под ним, мой разум затуманивается, а тело пылает. Боже, мне нужно больше. Мне нужно все.

Больше нет никакой нерешительности. Нет никаких неосторожных прикосновений языка к языку, нежных поисков губами. Только чистый голод. Мейкон целует так, словно умирает от жажды и ему необходимо насытиться мной, проникая языком все глубже и глубже. Я выгибаюсь навстречу ему, прижимаясь к его груди, когда его пальцы хватают меня за волосы. Этот небольшой укол приятной боли сводит меня с ума, разжигает мою похоть.

Мы покусываем, облизываем, издаем тихие бессловесные звуки, пока наше горячее дыхание обжигает губы. Он приникает ближе, его твердый член трется о мое лоно, вдавливаясь в нежную плоть моего клитора. И я обхватываю его бедра ногой, желая большего. От этого небольшого движения наша поза меняется, отчего его толстая головка упирается в мой вход. Это так чертовски приятно, что я стону ему в рот, прижимаясь бедрами к нему.