Скажи

Это непосредственно означало вернуться в класс, на своё место. Которое она безнадёжно делила с человеком, которого предпочла бы не видеть ещё энное количество времени.

Когда произошел вдруг момент, после которого Марина начала делить всё на правильное и неправильное, она не знала. Просто в голове ненужным, но – снова, блин! – таким будто бы стойким фундаментом засело, что сближаться с Егором было чем-то неправильным. Неправильным было также позволять разуму заполняться воспоминаниями и мыслями, греющими душу, о двух поцелуях, его пальцах, мягко зарывшихся в её волосы, и тёплой улыбке, что иногда тоже могла растягивать его губы.

Обречённо неправильным.

Дохлый номер.

Что же тогда было правильным?

Правильным было бежать в туалетную комнату и умываться до тех пор, пока из зеркала не исчезла девушка, глаза которой были воспалены до такой степени, что на несколько долгих мгновений становилось даже жаль её.

Правильным было кусать губы, едва не прокусывая насквозь, и зарываться дрожащими пальцами в волосы, стараясь вытянуть себя из состояния безнадёжной паники. Не дать себе упасть, рухнуть камнем в эту пропасть, из которой, увы, выбраться уже было навряд ли можно.

Правильным было в сотой попытке поправлять блузку, потому что каждый раз отчего-то казалось, что что-то не так. Что-то не то. А ведь единственным не тем был лишь почти что бьющийся в жутких конвульсиях испуг, наполняющий грудь и мечущиеся голубые глаза.

Девушка в последний раз взглянула на себя в зеркало, надеясь, что то, что она видела, вполне можно было бы назвать нормой. Хотя бы со стороны, глазами других. Не её собственными. Сама она понимала, что выглядит так, как спокойный человек бы точно не выглядел.

Плевать. Больше тянуть было нельзя. Сейчас или никогда.

И если бы преподаватель не ждала её сейчас в этом злополучном классе, она бы не рискнула пойти туда. Если бы была хоть какая-нибудь возможность, Марина бы никогда больше не зашла туда, где могла натолкнуться на его глаза.

Она сжимала твёрдую обложку журнала слишком сильно. Когда взгляд наткнулся на дверь в кабинет химии, сердце подскочило в кульбите и начало шумно лупить по рёбрам. Девушка отсчитывала каждый удар – в такт собственным шагам.

Хотелось пуститься прочь отсюда.

Когда пальцы коснулись прохладной металлической ручки, сжимая её, Марина поняла, что она не дышит. Прикрыла глаза – всего на мгновение, чтобы успокоиться, хотя бы немного.

И открыла дверь, заходя, окунаясь в яркий свет помещения, резанувший по глазам. Лепеча извинения за долгое отсутствие.

Преподаватель тихо хмыкнула, но благосклонно кивнула, продолжая что-то записывать на доске. Девушка положила журнал на учительский стол и подняла глаза, почти против воли натыкаясь на свою парту, а следом – на его пристальный взгляд.

А дальше всё снова оказалось до чёртиков неправильным.

* * *

Егор уже по привычке запрокинул голову, что делал почти что всегда, когда его терроризировал поток жутко доставучих мыслей, и откинулся назад, ощущая, как низкая спинка деревянного стула врезается под лопатки, доставляя дискомфорт. Но это сейчас было неважно.

Вдобавок ко всему к вискам липла мерзкая мигрень, и это начинало потихоньку раздражать.

Вообще-то его раздражал весь сегодняшний день, но он предпочитал не акцентировать на этом внимание, чтобы не раздражаться ещё сильнее.