Скажи

Она что, действительно думала, что?..

Да ну, бред какой-то, не могла же она, в самом деле, полагать, что он обрадуется её звонку. Это было бы наивно и глупо, поистине глупо.

– Что-то ещё? – спросил он. Будто камень кинул. Слова в лицо, а в этом случае – в ушную раковину, к которой прижимали телефон на том конце провода.

Ну, а что она хотела? Наведалась без приглашения – получай. Думать надо голову́шкой, прежде чем что-то делать. И спустя полгода ничего бы не поменялось, а если и бы поменялось, хоть это звучало абсурдно и смешно, он бы дал ей знать.

Но нет. Ежу понятно, что её жест был лишним. Неужели она сама не понимает?

– Да нет, – голос хоть и тихий, но слёз не слышно. Только если она не заставила себя покорно глотать их. – Просто хотела узнать, всё ли у тебя хорошо.

– У меня всё прекрасно, спасибо. Если это всё, то всего хорошего. И не звони мне, Настя, это лишнее.

Отстранил смартфон от уха, сжимая челюсти. И прежде чем палец провёл по экрану, чтобы сбросить звонок, чуткий слух уловил – или ему послышалось? – тонкий всхлип, показавшийся слишком громким в звеневшей тишине его тёмной комнаты. Заблокировал телефон, одним движением кисти кинул его на подушку, что была справа от него, рядом с ноутбуком, и замер.

Было так тихо, что он слышал гул циркулирующей крови в ушах.

Блёклый свет с улицы сглаживал предметы мебели в полумраке спальни, превращая их в тёмные сгустки, которые со временем расплывались в темноте, становясь с ней одним целым. Одной чёрной массой, что, кажется, заползала и в него, Егора, тоже. Через рот, его вдохи-выдохи, впитываясь сквозь кожу. Он практически ощущал её внутри себя, множившуюся, распространившуюся, въедающуюся в самую суть, в нутро.

И непонимание, голое, доводящее почти до белого каления.

Егор просто бесился от того, что не мог понять, что ей было нужно. И мысль, что эти чёртовы звонки могут повлиять на него и на Марину. Точнее, на то, что между ним и Мариной.

Сознание услужливо подкинуло воспоминание её голубых глаз и волнения в них. Удивления, сомнений – таких лишних, им было не место в отношениях между ними. Не тогда, когда, наконец, всё стало хорошо. Когда Егор смог дотянуться до неё, взять за руку, крепко и надёжно. Когда понимал всем своим существом, что не готов, не хочет её отпускать. Отныне – и навсегда.

Не хочет.

Опёрся локтями о разведённые колени, зарылся лицом в ладони, вздыхая, прокручивая в голове снова и снова, чёрт возьми, их разговор в кофейне.

«– Прости, я просто… разозлилась.

– На меня?

– Нет. На неё».

Вот же ж блин.

Знала бы ты, Марина, как я тоже злюсь на неё.