А он только радовался этому.
— Улыбнись шире, Лиз, ведь я так близок к тому, чтобы поцеловать тебя. Снова.
Как у него получалось говорить об этом так спокойно и уверенно?
— Снова?
— Как и в воскресенье ночью.
— Сейчас ты далек от этого как никогда.
А вот мне до сумасшествия — очень близко.
Его густой смешок ударился о мои губы, и я едва сдержала порыв приоткрыть их, чтобы попробовать теплое дыхание на вкус. Снова ощутить далекий отголосок мяты на языке.
— Ты уверена?
— Абсолютно.
В его глазах плясали черти. И звали меня в свой яркий, живой хоровод.
— Я хочу сломать твою уверенность.
— И получить в нос? Не слишком дальновидно. Думай наперед, Саша. Накидывай варианты развития событий, — посоветовала я, выгибая бровь. Принимая вызов усмехающегося парня, позволяя ему утянуть себя в эту опасную игру, которую он начинал всякий раз, когда мы сталкивались, и которой уже четвертый день я удачно сопротивлялась. Ну, или почти удачно. Млеть от прикосновений, ловить губами его дыхание и тонуть в глазах напротив — этого ведь достаточно для сопротивления?
По крайней мере, он не затащил меня в постель и даже не урвал от меня поцелуя, а это я считала своей безоговорочной победой. Воскресенье в расчет мы брать не будем — тогда с нами играла еще и текила. И победительницей вышла именно она.
— Какая ты бойкая, — рассмеялся Саша и тут же сомкнул губы, оставив лишь легкую ухмылку, потому что Гита до сих пор писала нас и шевелиться было нежелательно.
— А ты такой самоуверенный, — парировала я, слегка приподнимая подбородок.
— Ни капли.
— Огромную каплю.
— Может быть, очень маленькую.
— Огромную.