Вернувшиеся

– Вуду, что ли? – изумленно спросил Миша и увидел, как рот Лели приоткрылся, а очередная ложка с мороженым замерла в воздухе.

– Не знаю, как там оно по-правильному зовется. Может, и вуду. Но вот я что подумал, Миша. А если в городе у нас завелся такой колдун, который мертвяками управляет? Подымает их, заставляет идти к себе? Я слышал, бывает такое, мне маленькому бабка говорила, только я не слушал и… – Митрофан перебил сам себя. – А может, он и убивает девушек-то, а потом делает такими, как та! Оживляет мертвячек!

– Другие жертвы не бродили, – заметил Миша.

– Тоже верно. Запутано все. Страшно мне, Миша. Спать не могу, хоть убей. Все покойница мерещится. А как засну – одно и то же вижу. Тот вечер, ее… Но только на этот раз она будто бы не просто мимо проходит. Вроде ищет она меня, преследует, потому как я ее тайну прознал, разболтал. То в окно стучит, то в коридоре караулит. Является, одним словом. Боюсь теперь к тому дому подойти, а уж в подвал так и вообще. – Снова тяжкий вздох. – В церковь вчера пошел, свечки там поставил, то да се. Книги купил молитвенные, мне старушка, которая свечки продает, сказала, какие надо читать. Читаю вот, авось поможет. Должно же помочь, а, Миш? Как думаешь?

Миша постарался успокоить Митрофана, но слова утешения получались беспомощными, звучали фальшиво. Митьку, который остался наедине со своим страхом, было жаль, но чем в этом случае можно помочь? Мише было не по себе, к тому же шрам болел все сильнее. В итоге они распрощались – неловко, скомкано, и Миша с облегчением (но одновременно ощущая вину) отложил мобильный.

Мороженое растаяло, фильм перестал казаться увлекательным.

– Миш, что происходит? – требовательно спросила Леля. – Почему ты упомянул вуду?

До этого Михаил не рассказывал Леле о том, что Митька видел бродящую в ночи покойницу, просто упомянул о совпадении: именно бывший приятель Ирины, матери Ильи, оказался свидетелем, который нашел тело очередной жертвы Душителя. Однако сейчас пришлось выложить все как есть. Жена слушала внимательно, не перебивая. Утонченное, прекрасное лицо ее, которым Миша не уставал любоваться, было напряженным. Когда он закончил, Леля сказала совсем не то, что Михаил ожидал услышать:

– Тебе нужно выбросить это из головы. История никаким боком тебя не касается. Поиском преступника пусть занимается Сафронов, он и сам не захочет, чтобы ты лез. А все то, что видел Митрофан, тем более не имеет к тебе отношения: да, он испугался, но только он сможет побороть свой страх. Ты за него этого не сделаешь.

– Он вправду видел мертвую женщину. – Миша закутался в одеяло, ощутив холод, похожий на чье-то ледяное прикосновение.

– Не сомневаюсь. Я не говорю, что он врет или что такого не бывает. После всего, что произошло со мной, с тобой, Ильей и бедной Томочкой, как я могу не верить в подобные вещи? – Леля взяла Мишу за руку и посмотрела ему в глаза. – И вот именно поэтому я и говорю, что ты должен перестать думать о таких вещах. Прошу тебя, живи спокойно. Не впутывай себя и меня ни во что. Разве мы не заслужили нормальной жизни? Пусть все это остается в прошлом.

– Вот это, – Миша указал на свой шрам, – не просто прошлое. Это беспокоит меня прямо сейчас.

Леля обняла его, прижалась всем телом.

– Понимаю, милый. Но если постараться не забивать голову, не замечать, не впускать в душу, то есть шанс, что все пройдет. Если рану не ковырять, она заживет быстрее.

Они еще какое-то время говорили об этом, но к общему мнению прийти так и не сумели, поэтому сочли за благо просто закрыть тему, чтобы не поссориться.

Леля не понимала, не желала понять, что даже если всеми силами стараться не замечать проблему, она все равно никуда не исчезнет. Михаил не сердился на жену за то, что она пыталась сберечь покой их семьи. Но недоумевал, неужели Леля после всего пережитого всерьез полагает, что, если нечто вторгается в твою жизнь, то отмахиваться и игнорировать – разумное решение? Ведь бездействие порой опаснее, чем самые рискованные поступки.

Семен Ефремович наконец-то согласился лечь в больницу, нехотя признавшись Мише, что у него в последние дни стали сильно отекать ноги. Михаил, взбешенный тем, что старик до последнего ничего ему не говорил, развил бурную деятельность и договорился о госпитализации в кардиологический центр.

– Завтра не получается, но вас положат послезавтра, я заеду в половине восьмого, – говорил Миша, помогая старику собрать вещи. – Все необходимые анализы сделают в больнице. Говорил же, раньше надо было! Чего тянули? И я, дурак, слушал вас. Силком надо было тащить.

– Ничего, успеется. – Семен Ефремович выглядел сегодня особенно старым, изможденным и больным. Он сидел в кресле возле окна, наблюдая за Мишиными перемещениями. – Подлечат-подлатают, буду как новенький.

– Хватит уже городить эти пошлости, – поморщился Миша и посмотрел на стопку книг возле кровати. – Опять всю ночь читали?