Банни сделал быстрый глоток, почмокал губами и посмотрел на Стюарта долгим тяжелым взглядом.
Затем он завинтил крышку, и фляжка исчезла в глубинах пальто.
— В юности Малкроун, — заговорил он, придвинувшись к Стюарту так близко, что тот ощутил запах виски и брызги слюны, — был немного припизднутым, но если выяснится, что он опять изобразил болванчика, я засуну его жопу в тюрьму и пойду есть булочку с кремом. Но если это не так, то я не позволю говнюкам вроде Фэллона шляться по улицам и стрелять в моих пацанов. Мне не нужны херовые прецеденты. Ты меня понял?
Стюарт слегка попятился.
— Принял к сведению.
Что тут еще скажешь? Банни выглядел разгневанным. Вообще-то он всегда излучал гнев, но почему-то его злость никогда не направлялась на Малкроуна.
— Его сдали наверху, — сказал вдруг Стюарт. Его собственная ярость приняла решение за него.
— Не понял?
— Как только всплыло имя «Рапунцель», вмешалось руководство. Мне приказали ничего не предпринимать. И вот, пока я сидел в кабинете, засунув в жопу палец, кто-то убивал бедную Полин Макнейр.
— Господи! Хочешь сказать, кто-то решил потрясти твоим видавшим виды бельишком?
— Меня это не беспокоит, Банни. Я и так почти на пенсии. Но меня бесит, что какой-то непонятный мудак держит меня за дурака в
— Справедливо. Ну и кто в курсе дел?
— Лучше спроси, кто не в курсе. Я встречался с О’Рурком, которого делегировала Сама.
— Господи Исусе, Мария и Иосиф!
— Ага. Еще была какая-то пиарщица из министерства юстиции, Вероника Дойл.
— А значит, каждый мелкий карьерист, сидящий на этом чертовом дереве, уже все знает. И кто-то из них «барабанит» Фэллону.
— По крайней мере, — ответил Стюарт, — они догадались собрать оперативную группу. Я поеду на совещание, как только закончим здесь. Хочешь, попрошу включить и тебя?
— Хер им! Я плохо играю в команде. Лучше проси за своего сопрано-партнера.
— Ты, конечно, умеешь производить впечатление.
— Я тебе вот что скажу, Джимми: делай что должен. Работай по букве закона и не нарывайся.