— Не зарекайся. Я тоже когда-то так говорила.
— Он умер?
— Вряд ли, но может. Когда это проделывают так грубо, немногие выживают.
У Вэл замутило в желудке. Зажав рот рукой, она поплелась в направлении коридора, ведущего на свежий воздух. Но не успела она выкарабкаться из потайной комнаты, как ее стащили вниз. Кто-то пощипывал и ласкал ей груди, в тело проникали пальцы и отполированные до гладкости дилдо. Разум, сосредоточенный только на кровавой сцене, которой она недавно стала свидетельницей, оставался равнодушен к переизбытку прикосновений, однако тело, не связанное угрызениями совести, охотно отвечало на ласки.
Пока Вэл насильно ублажали, Мира взяла ее за ногу и принялась облизывать пальцы один за другим. Щекотные ощущения были приятны, незнакомы. Вэл закрыла глаза. Услышав металлический щелчок, она слишком поздно поняла, что Мира надела ей на лодыжку кандалы и пристегнула их к той же цепи, которая недавно удерживала бедного парня.
— Зачем? Отпусти!
— Не сопротивляйся, — шепнула Симона. — Это лишь ненадолго... пока ты не освоишься.
— Дай-ка догадаюсь: пока я не пойму, что ваши желания на самом деле и мои тоже.
— Возможно, ты удивишься, но это действительно так.
— Тот мужчина, которого вы изувечили, вряд ли бы согласился.
Симона тихо поцокала языком.
— Если бы ты захотела его оскопить, Мира тебя не заковала бы.
— Я не садистка.
— Да? Когда ты его трахала, казалось иначе.
— Это не убило бы парня, а то, что вы с ним сделали, может. Сама мне говорила.
— Подобно остальным, он явился в Город, чтобы испытать то, чего нет в обычном мире, — сексуальное возбуждение, которое затмевает все, любую боль, посторонние мысли и скорбь. Порой то, что предлагает Город, мучительно... может, хуже всего, от чего ты бежала, но это не имеет значения. Теперь ты здесь и не выбираешь, что с тобой случится, как не выбирал он.
— Но мне среди вас не место.
— Ты пошла за мной, верно?
— Но я предпочитаю мужчин.
— И только что одного получила.