Князь Евгений Николаевич Трубецкой – философ, богослов, христианин

Подчеркнув неустранимое даже в эмпирической гносеологии свойство познавательных суждений облекаться в форму безусловности и всеобщности[55], Е. Н. Трубецкой обращается к рассмотрению одного из первичных и, в то же время, основополагающих познавательных суждений – суждения «Я есмь», фиксирующего наличность факта нашего самосознания. «Кажущаяся «простота» нашего акта самосознания, – пишет Е. Н. Трубецкой, – на самом деле есть только видимость. Внимательная рефлексия обнаруживает здесь не простой, сложный тройственный акт, а именно:

1. Что бы ни полагалось нами вообще, безусловное всегда необходимо предполагается. В этом заключается основной закон, – форма нашей мысли, ее a priori… Я не мог бы отличить одни мои мысли и представления как истинные от других как ложных, если бы раньше всякого представления я не предполагал, что нечто истинно или нечто есть безусловно; это безусловно есть, хотя бы и меня не было: только в этом предположении самое мое я приобретает достоверность…

2. Тем самым стало быть наше «я» полагается как другое по отношению к Безусловному. Без этого противоположения не было бы самого акта нашего самосознания. Ибо в нашем самосознании есть в одно и то же время и утверждения нашего «я» и выход за его пределы… Мое «я» есть только представление, неизбежно сопровождающее все мои представления: оно существует за его пределами, ибо оно положено как сущее в Безусловном.

3. Таким образом, в акте самосознания, кроме предположения Безусловного и противопоставления ему себя есть еще и третья сторона – связывание себя с Безусловным, утверждение себя в нем: и знание мое о себе, как и всякое вообще мое знание имеет место лишь в меру этого синтеза… Предположение Безусловного и есть то, что объективирует субъективное переживание нашего «я» и возводит это восприятие на степень сознания, т. е. знания о себе. Само собой разумеется, что это первоначальное предположение Безусловного не есть ясная о нем мысль. Предполагать Безусловное еще не значит мыслить о нем в понятиях; у всякого человека есть интуиция Безусловного; при свете этой интуиции мы сознаем самих себя и все вообще, что мы сознаем…»[56].

Указывая на присутствие интуиции Безусловного во всех познавательных суждениях, Е. Н. Трубецкой подчеркивает, что все без исключения формы и категории этих суждений представляют собой «не что иное, как способы отнесения мыслимого содержания к Безусловному, которое тем самым проявляет себя в мышлении как основа его формального всеединства»[57].

Признание интуитивного характера Безусловного предполагает методологическую специфику его обнаружения в человеческом мышлении, в связи с чем основная задача гносеологии определяется Е. Н. Трубецким следующим образом. «Задача теории познания именно и заключается в том, чтобы вскрыть, осознать то Безусловное, что предполагается нашим познаванием. Но, раз эти необходимые предпосылки обнаружены трансцендентальным исследованием (а иным способом обнаружить эти предпосылки в силу их интуитивного, предшествующего всякому познавательному суждению характера невозможно. – прот. Г.М.), – требовать их доказательств значит просто-напросто настаивать, чтобы мы нашли основания для безосновного и условия для Безусловного»[58].

Признаваемая в данном случае Е. Н. Трубецким неосуществимость доказательств интуиции Безусловного не исключает для философа возможность дальнейшей констатации проявления этой интуиции в человеческом сознании. Именно через рассмотрение этих проявлений интуиции БезусловногоЕ. Н. Трубецкой стремится гносеологически конкретизировать эту еще достаточно формально обозначенную им предпосылку познания.

Проявления интуиции Безусловного в человеческом сознании

Одно из наиболее выразительных проявлений интуиции Безусловного как всеединства в человеческом сознании Е. Н. Трубецкой обнаруживает в интуиции времени, обращение к которой, как это будет показано в ходе дальнейшего изложения, вообще играет важную роль в мировоззрении философа. Полностью соглашаясь со взглядом Канта на категорию времени как на умозрительную интуицию, в которой утверждается «непрерывно текущая бесконечность»[59], Е. Н. Трубецкой отмечает: «Интуиция эта не получается путем сложения отдельных времен или путем отвлечения от них; наоборот, мы можем представлять и мыслить каждый отдельный момент времени не иначе, как в связи с бесконечной серией моментов до и после него… Все моменты времени образуют некоторое единство как деления единого времени. Все совершающееся укладывается в эту форму единого времени и то, что было, и то, что есть, и то, что будет. Стало быть, все временное, как таковое, образует некоторое всеединство. Только в форме всеединства мы можем созерцать временное. Интуиция времени является одним из аспектов интуиции всеединства»[60].

Констатируя не только наличие связи между этими двумя интуициями, но и наличие обусловленности интуиции времени интуицией Безусловного Всеединства, Е. Н. Трубецкой делает вывод о том, что именно благодаря реальной причастности человеческого сознания к Безусловному Всеединству, независимому от осуществляющихся в этом сознании непрерывных процессов смены внутренних состояний, «самое время может быть сознано «человеком» не иначе как в форме вечности»[61].

С этой, основывающейся на интуиции времени, сверхвременностью человеческого сознания Е. Н. Трубецкой в качестве еще одного выразительного проявления интуиции Безусловного соотносит сверхпространственность человеческого сознания. В данном случае будет уместно проиллюстрировать точку зрения Е. Н. Трубецкого фрагментом из произведения его брата и, во многом, философского единомышленника С.Н.Трубецкого, учение которого о «соборной» природе человеческого сознания в некоторых отношениях существенно повлияло на гносеологические представления рассматриваемого нами философа. «Так как все объяснения интуиции времени и пространства, – пишет С.Н.Трубецкой, – из совокупности каких-либо субъективных ощущений, зрительных, осязательных, мышечных оказываются несостоятельными, так как все они скрытым образом подразумевают время и пространство и основываются на смешении ощущений с готовым восприятием, то остается признать, что мы выходим из себя во времени и пространстве метафизически (т. е. онтологически реально. – прот. Г.М.), идеальной деятельностью сознания… Никакие субъективные чувствования вместе или в отдельности не могут заключать в себе пространства и времени и дать их реального восприятия. Ибо сами по себе эти состояния совершенно не пространственны»[62].

Сверхвременность и сверхпространственность человеческого сознания, будучи проявлениями в нем интуиции Безусловного Всеединства, сами по себе оказываются, по мнению Е. Н. Трубецкого, недостаточными для признания этой интуиции в качестве гносеологической доминанты человеческого сознания. Важнейшим условием обнаружения интуиции Безусловного Всеединства в человеческом сознании является уяснение несводимости этой интуиции к психической жизни субъекта, очищение ее восприятия от любых элементов психологизированной гносеологии.

«Надо раз навсегда, – подчеркивает Е. Н. Трубецкой, – отрешиться от той ложной психологической теории, которая утверждает, будто в сознании мы имеем дело только с состоянием нашей психики. Если бы вся моя духовная жизнь исчерпывалась изменчивыми психическими состояниями, я не мог бы возвышаться над ними; иначе говоря, я не мог сознавать их. Сознание наше – больше всех своих изменчивых состояний именно потому, что оно на самом деле поднимается над ними и относит их к чему-то сверхпсихическому»[63]. В этом сверхпсихическом элементе человеческого сознания, в связи с которым сверхвременные и сверхпространственные процессы в сознании приобретают характер безусловной и всеобщей познавательной деятельности, направленной на обнаружение столь же безусловных и всеобщих истин, Е. Н. Трубецкой усматривает интуицию Безусловного Всеединства, обосновывающую любое подлинно познавательное, а значит, онтологически ориентированное суждение. «Истина необходимо предполагается нами, – продолжает Е. Н. Трубецкой, – как такое содержание сознания, которое действенно не только за пределами нашего сознания, но за пределами чьего бы то ни было психологического переживания»[64].

Чем же обусловлена онтологичность этой логической действительности, которая утверждается в человеческом сознании интуицией Безусловного Всеединства? Либо, выражаясь иначе, в чем состоит важнейшая истина, обосновывающаяся интуицией Безусловного Всеединства? «В нашем познавании истина предполагается как безусловное сознание о познаваемом, – пишет Е. Н. Трубецкой. – Если нет такого сознания, то безнадежна наша попытка отыскать истину среди содержаний сознания… Самая попытка выразить безусловное в сознании (а познание есть по самому существу своему такая попытка) предполагает, что есть безусловное сознание. В нашем познании оно предполагается как сознание всеединое»[65].

Таким образом, положенная гносеологией Е. Н. Трубецкого в основание человеческого познания интуиция Безусловного Всеединства приводит философа уже не к «трансцендентально» обнаруживаемой в человеческом сознании интуиции, но к трансцендентно по отношению к человеческому сознанию определяемой категории «безусловного всеединого сознания».

Безусловное Всеединое сознание как подлинно сущее

Используя в своей теории познания категорию «безусловного всеединого сознания», столь контрастирующую с кантиански гносеологизированными категориями современной ему философии, Е. Н. Трубецкой стремится подчеркнуть, что в данном случае он лишь следует уходящей своими глубокими корнями в античную древность традиции философской метафизики. «Сократ, а вслед за ним Платон, показал, – пишет Е. Н. Трубецкой, – что в самопознании или самосознании человек приходит к объективной идее, т. е. к сверхиндивидуальному, вселенскому и безусловному сознанию. Идея, как ее понимал Платон не исчерпывается такими определениями как «понятие» или «сущность», ибо идеи, по Платону, не только «понимаются» или «сознаются» людьми: они обладают независимым, отрешенным от людей существованием и сознанием, но сознанием не индивидуальным, не психологическим, а сверхиндивидуальным… Этот мир идей, объективно связанных связью единого, есть именно вселенское, безусловное сознание»[66].

ОпределенныйЕ. Н. Трубецким как независимый от человеческого сознания онтологический статус безусловного всеединого сознания неизбежно ставит в его теории познания традиционную проблему классического идеализма о гносеологической соотносимости обоих видов сознания. Характер разрешения этой проблемы в рамках гносеологии Е. Н. Трубецкого не только свидетельствует об успешном преодолении философом ограниченности отвлеченного идеалистического рационализма, но и впервые обнаруживает весьма своеобразное понимание Е. Н. Трубецким гносеологической природы интуиции, во многом отличавшее его от современных ему интуитивистов в русской философии. «Мы – люди — восходим к истине через отвлечение от непосредственно данного, – отмечает Е. Н. Трубецкой. – В истории философии эта психологическая необходимость неоднократно смешивалась с объективно логической: отвлечение гипостазировалось, переносилось в истину и понималось как ее определение: за истину принималось наше вспомогательное орудие познания – отвлеченное понятие»[67]. И далее, имея в виду конкретный характер безусловного всеединого сознания, непосредственно проявляющийся в человеческом сознании в интуиции безусловного всеединства, Е. Н. Трубецкой продолжает: «…В безусловном сознании нет ни отвлеченно-всеобщего, ни отвлеченно-частного, ибо оно есть конкретное всеединство, в нем всякая частность – каждый преходящий миг действительного и возможного, как бы ничтожен он ни был, дан во всеобщем и безусловном значении, – в полноте своего всеединого смысла; а с другой стороны, в нем всеобщее не есть отвлеченное понятие, а конкретное осуществление всеединства – наполненная конкретным содержанием интуиции единства в многообразии. Наоборот, в моем сознании эта связь разорвана и только имеет (должна) быть восстановлена: поскольку эта задача мною не выполнена, мое сознание пребывает вне истины: истина познается нами лишь поскольку порванная связь восстановляется в нашей мысли, т. е. поскольку мысль схватывает всеобщее в частном и связывает одно с другим, связывание это… выражается в отнесении познаваемого к Безусловному»[68].

В отличие от многих современных ему мыслителей, подменявших подлинное философское творчество беспредметными терминологическими преобразованиями, Е. Н. Трубецкой стремится выражать свои представления о безусловном всеедином сознании в категориях классической философской терминологии, сохранение которой он рассматривает в качестве важного условия плодотворного развития философской традиции в целом. При этом качественное отличие гносеологических воззрений Е. Н. Трубецкого от предшествовавшей традиции идеалистического рационализма осознается и изображается философом особенно выразительно. «По определению Гегеля мысль абсолютная есть так же, как у нас – мысль конкретная, – пишет Е. Н. Трубецкой. – Но это кажущееся сходство не должно вводить нас в заблуждение. Конкретное в абсолютной мысли по Гегелю – не начальная точка, а конец – результат ее эволюции. Она исходит из абсолютного отвлечения (ничто равное небытию) с тем, чтобы в процессе логического развития преодолеть свою отвлеченность и перейти к конкретному всеединству. Именно в этом перенесении схемы эволюции, движения и перехода в абсолютную мысль выражается антропологизм учения Гегеля и его основное заблуждение. На самом деле никакого перехода от отвлеченного к конкретному в абсолютной мысли не совершается и никакой эволюции, никакого развития в ней вообще не происходит, потому что полнота конкретного всеединства в ней от начала положена и ей дана… абсолютная мысль не есть движение, а вечный покой. С этим связано другое важное отличие выраженной здесь точки зрения от гегелевской. Для Гегеля абсолютная мысль как таковая не есть сознание. Сознание – не начало совершающегося в Абсолютном процесса, а его результат. Абсолютное, развиваясь, приходит к сознанию себя в человеке. Наоборот, предшествующее исследование привело нас к убеждению, что сознание в Абсолютном – не результат и не конец или ступень развития, а изначальный предвечный акт… Сознание человека или какого-либо другого существа не может привнести в Абсолютное что-либо такое, чего бы не содержалось в нем от века. Напротив, невозможно, если бы над ним не было абсолютного и всеединого сознания»[69].

Обосновывая интуитивным характером безусловного всеединого сознания его основные отличительные особенности по отношению к человеческому сознанию, Е. Н. Трубецкой выделяет при этом те особенности всеединого безусловного сознания, которые рассматриваются им как важнейшие в дальнейшем, выходящим за рамки гносеологии религиозно-философском истолковании этой категории. «…Всеединая мысль есть мысль интуитивная, а не рефлексирующая. Наша смертная мысль всегда находится в процессе искания смысла, а потому всегда либо восходит к искомому смыслу о какой-либо еще неосмысленной его данности, о которой она размышляет, рефлектирует, либо, наоборот, исходя из сознанного смысла возвращается от него к данности, выводя по отношению к ней логические последствия. Всеединому уму этот психологический процесс рефлексии безусловно чужд: ибо этот ум не переходит от данности к смыслу или наоборот – от смысла к данности. Он непосредственно обладает смыслом всего действительного и мыслимого и непосредственно видит этот смысл во всем, что дано… Деятельность всеединого ума есть непосредственное всеведение и всевидение, в этом смысле нужно понимать и самый термин «абсолютное сознание». Всеединый ум видит и знает, а мы, люди, чрез него видим и вместе с ним со-знаем… Поэтому и самый термин «всеединое сознание» по отношению к нему не вполне адекватен и может употребляться только с той оговоркой, что он обозначает всевидение или, что то же, – всеведение: при этом частица «со» в глаголе «сознавать» в данном случае не означает обусловленности всеединого ума или зависимости его от какого-либо другого ума. Свойство нашего ума выражается в том, что он может мыслить и сознавать лишь по приобщению к уму всеединому или безусловному. Напротив, основное свойство этого последнего – абсолютная независимость и абсолютное самоопределение»[70].