Приговорён к свободе

– Доброе утро, – я сдавленно улыбнулся, открыв дверь частной клиники на одной из улиц на краю города. – Алексей Романов. Ампутация ноги и пластическая операция, – девушка за столом поздоровалась, кивнула и поискала мою фамилию в своих записях.

– Проходите в тринадцатый кабинет, пожалуйста. Доктор вас ожидает, – она приветливо улыбнулась и показала мне в конец коридора. Я старался выглядеть как можно спокойнее, хотя, скажу честно, получалось не очень. Меня бросило в дрожь, когда на двери кабинета я увидел табличку «13», и ощутимо затрясло от характерного запаха лекарств.

На следующий день, когда получили результаты всех анализов, доктора начали подготовку, а я лежал на операционном столе с закрытыми глазами, боясь даже пошевелиться. Страх овладел мной, заставил остальные эмоции притупиться вместе с голосом разума. Что будет со мной, когда я выйду из клиники совершенно другим человеком?

Сможет ли кто-то принять меня без правой ноги и с другим лицом?

Я в своём печальном детстве любил целый мир, но этого никто не понял. Пришлось выучить понятие ненависти. Лучшие и чистейшие чувства я прятал в глубине сердца, боясь, что и их не поймут. Говорил правду – мне не верили, тогда я и начал лгать. Я видел, как другие становятся счастливыми, не зная ничего о жизни, легко пользуясь тем, чего я безуспешно пытался добиться. Во мне родилась, выросла и стала родной тоска. Не отчаяние, которое лечится врачами, а бессилие. Страшная, пустая и холодная тоска, спрятанная за милой улыбкой и тёплой вежливостью.

Я умел прощать, доверять и уступать – это давалось мне гораздо лучше, чем спорить и доказывать своё. Но детство закончилось слишком быстро и неожиданно. Отец с мачехой от меня отказались, понимая, что я не оправдаю их ожиданий, и всё же из дома я бежал по своей воле, устав от постоянных упрёков и криков. Тогда у меня и появилась новая семья – Хель. Я многому у неё научился.

Не нужно слишком часто прощать людей. Не нужно слишком часто уступать им и наивно доверять. Даже если очень любишь. Даже если придётся переступить через себя.

Наверное, из-за этого может показаться, что я – какой-то бездушный человек, но это не так. Нет. Я терпеть не могу людей, которые слишком категорично относятся к окружающим. У которых есть принципы, через которые они не переступят ни при каких обстоятельствах. Нужно уметь прощать, уступать, быть готовым к компромиссам, но во всём знать меру. Научиться размышлять и анализировать. В конце концов, думать о последствиях!

Через несколько дней я вернусь домой и пойму, был ли прав, когда покинул фрегат и команду. А сейчас анестезия берёт своё.

– Считайте от десяти до одного. Медленно, – я, прислушиваясь к звукам вокруг себя, хриплым голосом начинаю обратный отсчёт: «Десять. Девять. Восемь. Семь. Шес…»

Август

Раньше я не понимал, сколько теряю, отрекаясь от родного города, где родился и вырос.

Он слишком сильно отличался от оживлённых мегаполисов, которые я видел постоянно. Родной был тихим и зелёным, дарящим ощущение тепла. Он просыпался на рассвете и застенчиво улыбался жителям, приветствовал путников и освещал солнцем юных девушек. Он засыпал ночью и выпускал в это время лишь редких людей.

Я начинаю говорить совсем как Орфей… Меня это напрягает, но почему-то здесь, в городе, где мне известна каждая улица, каждое дерево и сломанный забор, хочется говорить именно так.

– Аполлон, не забудь про Нарциссу. Я уже позвонил знакомому из города, он сообщит ей обо всём, как только она выйдет из больницы. Заберите её. Сегодня вас будет ждать клиент, я всё записал. Задание не сложное, надеюсь, справитесь без меня. Раз в три дня буду звонить, так что будьте готовы после полуночи, – я лихорадочно размышлял и вспоминал, что ещё хотел сказать. Парень в ответ только с улыбкой кивал. Конечно… Он прекрасно понимал, что будь на корабле кто-то другой, более достойный, Аполлон остался бы в стороне. – Не забывайте ничего, Аполлон. Я на вас рассчитываю. Вернусь, как смогу, – кивнул и попрощался с остальными, спускаясь с корабля в лодку, на которой собирался доплыть до берега.

Я должен был быть в городе только через три дня, как сказал Питер, но важных заказов пока не было, а отправляться куда-то далеко смысла не было. Что ещё важнее – я плохо себя чувствовал и желал как можно скорее увидеть брата.

– Нет, Август, когда-нибудь я всё-таки сломаю тебе нос, что бы там ни говорила мама, – я узнал рассерженный тон Питера из-за двери и ясно улыбнулся. Вошёл в дом, словно хозяин, сел за кухонный стол, не переставая улыбаться. Брат меня смешил одним своим видом. Он был весь в электродах, а из кармана торчал портативный регистратор, но чего стоило выражение лица!

– Смотри, не лопни, – бросил он, со звоном поставив на стол передо мной чашку с горячим чаем. – Может, для тебя это было тайной, но неделя – это семь дней. Семь, Август. Не четыре.

– Какой у меня гостеприимный брат, – рассмеялся я. – Просто чудо.

– Да. А ещё мудрый, обаятельный, добрый и с прекрасным чувством юмора. А главное – скромный, – он тоже не сдержал улыбки и уже расслабленно опустился на стул напротив меня, закашлявшись. – Так почему тебя принесло так рано? Раньше не замечал такого рвения к семье, – я пожал плечами и нахмурился.