Михайлов был сыном путивльского землемера. Окончив гимназию, в 1875 году приехал в Петербург и поступил в Технологический институт, но вскоре был исключен за отказ подчиняться оскорбительным школярским требованиям и выслан. Человек редкой целеустремленности и непреклонной воли, Михайлов еще в юные годы решил „жить и умереть для народа“ и отдал себя целиком революционному делу. Революция стала для него не только главным, но единственным делом жизни. Оно нисколько не тяготило его, он оставался человеком веселым и жизнерадостным, а каждый успех дела радовал его глубоко лично. Желябов говорил о Михайлове: „Это — поэт, положительно поэт в душе. Он любит людей и природу одинаково конкретно, и для него весь мир проникнут какою-то чисто человеческою, личною прелестью. Он даже формалистом в организации сделался именно, как поэт: организация для него — это такая же личность, такой же дорогой для него «человек», делающий притом великое дело. Он заботился о ней с такой же страстной, внимательной до мелочи преданностью, с какой другие заботятся о счастье любимой женщины“.
Беспредельно требовательный к себе, он настойчиво добивался такого же строгого исполнения поручений и от товарищей. К нему относились не только с любовью и уважением — его побаивался. Человек редкой цельности. Михайлов пользовался огромным авторитетом как у товарищей, так и среди посторонних лиц».
Его арестовали 28 ноября того же 1880 г., т. е. за полгода до покушения на Александра II, осужден по «процессу 20-ти» 6 февраля 1882 г. и приговорен к смертной казни, замененной вечной каторгой. Умер в Алексеевском равелине Петропавловской крепости[498].
В «Ведомости о доходах с дома» от 10 сентября 1881 г. встречаются уже знакомые имена: частного поверенного Дилона, кандидата естествознания Канаева, дворянина и временного купца Ерохина. По-прежнему в доме располагались магазин Императорского человеколюбивого общества, Тульский банк, портерная и винный погреб, а также меблированные комнаты Лихачева, которые занимали 28 комнат; открылись шляпный магазин Сусловой и мелочная лавка Карякина. Потомственный почетный гражданин А.И. Лихачев проживал в барской квартире уже в 15 комнат, снимали квартиры в доме купец Якобсон, дворянин Обронполянский, действительный статский советник Фринберг. Обращает на себя внимание то, что на тот период в доме жили три иностранный подданных: француз Мизже, швейцарец Кан, голландец Энгбертс.
Но самый известный жилец дома — выдающийся артист Императорского Александринского театра К.А. Варламов, занимавший 4-комнатную квартиру под № 7[499]. О нем следует сказать особо. Константин Александрович Варламов (1848–1915), актер и сын композитора А.Г. Варламова, получив домашнее воспитание в доме отца, пробует себя как актер в любительских спектаклях. С 1867 г. выступает уже на профессиональной сцене в театре А.М. Читау-Огаревой в Кронштадте и в различных провинциальных антрепризах. С 1875 г. и до конца жизни, в общей сложности 40 лет, Константин Варламов служил в труппе Александровского театра.
К.А. Варламов
Сначала актер прославился в амплуа опереточного комика в водевилях и комедиях: Менелай в «Прекрасной Елене» Ж. Оффенбаха, Базилио в «Свадьбе Фигаро» Бомарше и др. Как отмечали критики «буффорная комедийность и обостренная характерность в игре Варламова часто сопрягались с драматизмом и тонким лиризмом». Вот лишь некоторые роли, блистательно им сыгранные на сцене театра: Большов в комедии А. Островского «Свои люди — сочтемся»; Столбцев в «Новом деле» В.И. Немировича-Данченко; Шпуньдик в «Холостяке» И.С. Тургенева; Лебедев в «Иванове»; Сорин в «Чайке»; Симеонов-Пищик в «Вишневом саде» А.П. Чехова. Всего он сыграл около 30 ролей в пьесах Островского, в том числе в «Правда — хорошо, а счастье — лучше», Куролесова в «Горячем сердце», Крутицкого в «На всякого мудреца довольно простоты», Берендея в «Снегурочке», Чугунова в «Волках и овцах». Больше всего Варламов любил роли классического репертуара. Его искрометный талант особенно проявлялся в образах из произведений Н.В. Гоголя: Ляпкин-Тяпкин, Осип, Земляника, Городничий в «Ревизоре», Чичиков, Собакевич, генерал Бетрищев в «Мертвых душах», Степан, Кочкарев, Яичница в «Женитьбе» и др. К числу лучших ролей Варламова относятся также Варравин в «Деле» А.В. Сухово-Кобылина, Скалозуб, Горич в «Горе от ума» А.С. Грибоедова, Клюква в «Много шума из ничего» и т. д. Варламов выработал свою сценическую маску, использованную В.Э. Мейерхольдом в постановке «Дон Жуана» Ж.-Б. Мольера в образе В. Сганареля (1910 г.)[500].
К.А. Варламов в роли Столбцева
К.А. Варламов в роли бабушки
Популярность К.А. Варламова у зрителей была столько велика, что его называли «царем русского смеха», выпустили даже папиросы «Дядя Костя». В Музее-квартире актеров Самойловых можно увидеть живописные портреты и скульптурные изображения актера. Похоронен Варламов в семейном склепе на Новодевичьем кладбище[501] В 1890-е гг. здесь размещалась редакция литературно-научного и политического журнала «Северный вестник». В объявлении о подписке на очередной 1893 г. издательница журнала Л.Я. Гуревич и редактор М.И. Альбов информировали читателей, что: «…восьмой год издания журнала его редакция сохраняет установившиеся сроки выпуска: ежемесячно после 20-го числа, книжками от 25–30 печатных листов». Годовая цена без пересылки и доставки сохранялась прежней — 12 рублей, причем учащимся, духовенству, сельским учителям и учительницам журнал высылает на льготных условиях: взамен 12 за 10 рублей. Подписка принималась в Санкт-Петербурге, в главной конторе журнала, на Троицкой ул., 9. Главная контора была открыта ежедневно от 11:00 до 16:00, исключая праздники. Личные объяснения и всякие денежные выдачи производились по субботам от 13:00 до 16:00[502].
В журнальном зале Российской национальной библиотеки любознательный читатель может ознакомиться со всеми томами этого журнала. Мы же приведем оглавление лишь одного из номеров, увидевших свет в доме № 9 на Троицкой улице. В первом, беллетристическом отделе журнала, были опубликованы продолжение романа К. Баранцевича «Семейный очаг», рассказ Я. Полонского «Мечтатель. Юноша 30-х годов XIX в.»; статья профессора И. Тарханова «О влиянии музыки на человеческий организм»; стихотворение А. Федорова «Зимняя дорога»; повесть Ф. Нефедова «Детство Протасова»; статья профессора И. Фойницкого «Женщина-преступница»; эскиз «Шурочка» Л. Горева; роман миссис Гэмфри Уорд «Мисс Брэдертон» в переводе с английского Л. Веселовского; сонеты Н. Минского; восточная сказка Кота-Мурлыки «Царевна Нанджана» и «Записки А.О. Смирновой (урожд. Россет)». Во втором разделе читатели журнала могли познакомиться с «Внутренним обозрением», областным разделом «Из провинциальной печати», «Политической летописью», литературными заметками и обзором новых книг[503]. Сегодня многие имена авторов журнала давно забыты, как и их произведения, но читатель тех лет с нетерпением ждал выхода очередного номера журнала, читала его вся семья, иногда устраивались общие читки. Нас еще ждет рассказ о таком же толстом, содержательном журнале «Дело», который издавался за 30 лет до «Северного вестника» в доме № 11.
Но вернемся к истории дома. Здесь неоднократно случались пожары. Один из них случился 7 января 1882 г., убыток от него составил значительную по тем временам сумму в 3173 руб. 75 коп.[504], другой пожар произошел 24 июня того же года, и ущерб от него составил 980 руб. 96 коп.[505], третий пожар имел место 17 октября 1887 г. с убытком в 503 руб.[506] и еще дважды, забегая вперед, при новой домовладелице 5 июля 1913 г. с убытком в 200 руб. и 13 апреля 1916 г. с убытком в 335 руб.[507] Так как имущество Лихачевых было застраховано в Обществе взаимного от огня страхования, то после устранения последствий пожара они получали законную страховку за понесенные убытки[508].
Согласно копии Вводного листа от 31 октября 1898 г., имущество, принадлежавшее потомственному почетному гражданину А.И. Лихачеву, перешло его вдове Анне Федоровне, которая владела этим домом до его национализации в 1918 г.[509]
По данным адресной книги «Весь Петербург» за 1899 г., квартиру в доме снимал генерал от инфантерии барон Карл Андреевич Шернваль, за 65 лет до описываемых событий, в 1834 г., он получил первое офицерское звание[510], его долгая армейская жизнь связана с пехотой. В 1848 г. присвоено звание полковника, в 1856 г. — генерал-майора, а в 1863 г. — генерал-лейтенанта. Многие годы барон Шернваль являлся комендантом Ивангородской крепости. В отставку вышел в звании генерала от инфантерии[511].
Из адресной книги «Весь Петербург» за 1899 г. известно, что здесь проживали: статский советник, камергер, служащий Кабинета Его Императорского Величества, член правления Общества попечения о бедных и о больных детях и Школы Императорского женского патриотического общества А.В. Дурасов и кандидат естественных наук Александр Николаевич Канаев[512], который заслуживает отдельного рассказа.
Основанная им в 1873 г. мастерская учебных пособий за 30 лет деятельности имела 18 наград на выставках, из них 15 медалей. Здесь продавались наглядные учебные пособия по различным предметам преподавания, гигиенические учебные столы, полная школьная обстановка, волшебные фонари и картины к ним, аналитические модели из папье-маше, орнаменты, модели по рисованию, подвижные игры. Сохранились воспоминания А.Н. Бенуа: «Это было нечто единственное в Петербурге, основан был магазин в 70-х годах, в самый расцвет фребелевских увлечений, обязательно сплетавшихся со всякими другими прогрессивными идеями и затеями. <…> Что же касается меня, то я этот магазин в детстве ненавидел. <…> До чего я был огорчен, когда на роскошных елках у дяди Сезара я получал из рук его дочери Сонечки именно коробку с чем-либо очевидно назидательным и просветительным, что всегда оказывалось купленным именно в этом магазине Канаева. То было или какое-либо „историческое лото“. Или коробка со всеми материалами, чтобы делать какие-то плетушки. В позднейшие времена я лучше оценил магазин Канаевых» (там делались фотографии и диапозитивы для изданий «Мира искусства». —
Бенуа вспоминает и об интересных вечерах в доме Канаева, где бывали актеры и художники, хотя его нередко раздражали назидательные замечания хозяина дома, профессионального педагога. В этом гостеприимном доме с одинаковым радушием принимали всех: «Первыми моими знакомыми из господ были три брата Канаевы. <…> Я был поражен приветливым и ласковым приемом, оказанным мне со стороны всего их семейства», — вспоминал Н.И. Свешников, которому А.Н. Канаев помогал многие годы[513].
Несколько жильцов дома № 9/3 были связаны с железными дорогами, бум строительства которых приходился на XIX–XX вв., среди проживавших: служащий управления по сооружению Сибирской дороги А.М. Воронов; надворный советник, ответственный агентства и дирекции правления Московско-Курской железной дороги И.А. Лихачев; коллежский советник А.Г. Лихонин и сотрудник управления Балтийской и Рижской железных дорог, действительный член Русского Астрономического общества Д.С. Сумароков[514].
В Департаменте железнодорожных дел трудился также титулярный советник А.М. Квищинский[515], вместе с ними в это время жили: помощник присяжного поверенного Департамента шоссейных и водных сообщений В.М. Барсов; практикующий врач, доктор медицины С.А. Волянский; преподаватели Училища правоведения, коллежский советник И.И. Глыбовский; преподаватель Николаевской Инженерной академии капитан А.И. Соловьев; попечительница Александро-Невского приюта К.Н. Шульман[516].
В 1890–1900 гг. в доходном доме Лихачева открылись кухмистерская П.И. Викентьева, красильная Д.И. Конякина и табачная лавка Маргариты Орт[517].
ebooksa