С 1932 г. К.И. Элиасберг дирижер, а с 1937 по 1950 г. — главный дирижер Большого симфонического оркестра Радиокомитета Ленинграда. Когда началась Великая Отечественная война, сотрудники Радиокомитета как учреждения связи не эвакуировались, К.И. Элиасберг, единственный оставшийся в блокадном Ленинграде симфонический дирижер, с женой, известной пианисткой-аккомпаниатором Надеждой Дмитриевной Бронниковой, и оркестрантами, не мобилизованными на фронт, продолжали выступать в осажденном городе более напряженно, чем в мирные дни. Дирижер и оркестр несли теперь всю ответственность не только за концерты по радио, но и за филармонические, а также за сопровождение оперных спектаклей блокадного театра: много играли разнообразной музыки, в том числе произведения Д.Д. Шостаковича. Но с 27 декабря 1941 г., в лютые морозы, после того, как прозвучал последний концерт, транслировавшийся за рубеж, музыка замерла. Оркестр таял. Люди умирали. Горсточка людей жила в здании Радиокомитета, слабея от голода, морозов, достигавших 35 градусов, занятая тем, чтобы защищать здание от бомб и снарядов, передавать самые необходимые вести, разговаривать с ленинградцами, как это делала Ольга Берггольц. Зимой 1941/42 г. оркестр Радиокомитета понес серьезные потери: 27 человек умерло, большинство остальных было не в состоянии работать. Лишь 16 человек оказались в какой-то степени пригодными для работы.
Но уже 5 апреля 1942 г. в Театре имени А.С. Пушкина состоялось открытие нового музыкального сезона. Воссозданный симфонический коллектив в требовательных руках К.И. Элиасберга день ото дня улучшал свою форму. Венцом творческой деятельности блокадного оркестра стало первое в Ленинграде исполнение Седьмой Ленинградской симфонии Д.Д. Шостаковича, состоявшееся 9 августа 1942 г.
В условиях блокады возрожденный оркестр достиг первоклассного исполнительного уровня. За время Великой Отечественной войны оркестр дал 164 симфонических концерта, 126 оперных и балетных спектаклей. К.И. Элиасбергу было присвоено звание заслуженного деятеля искусств РСФСР. На годы, проведенные К. Э. Элиасбергом в доме на Фонтанке, 50/1, приходится самая интенсивная концертная деятельность дирижера.
Летом 1953 г. коллектив становится вторым оркестром Ленинградской филармонии. Начинается гастрольная деятельность, в 1962–1963 гг. в серии авторских концертов проходят творческие вечера Стравинского и Бриттена. За коллективом закрепляется слава одного из лучших в стране аккомпаниаторов, он выступает с В. Клиберном, С. Рихтером, Э. Гилельсом, И. Менухиным, Д. Ойстрахом[1210].
Еще одна мемориальная доска на фасаде дома посвящена выдающемуся художнику Е.И. Чарушину (1901–1965). С малых лет художник дружил с животными и птицами. Это был мир, с которым ему не хотелось расставаться. Поэтому Е.И. Чарушин с радостью начал работать в детской книге. Сюда его пригласил художник, руководитель художественной редакции Детского отдела Ленинградского отделения Госиздата В.В. Лебедев. Он оценил в рисунках Чарушина серьезные знания зверей и птиц. Этому Лебедев придавал большое значение, так как считал важным в воспитании ребенка развивать в нем чувство любви ко всему живому. Знакомство Е.И. Чарушина с писателями В.В. Бианки, С.Я. Маршаком, Е.И. Шварцем, Б.С. Житковым окончательно убедило его в правильности выбора своей темы, чему он посвятил всю дальнейшую творческую жизнь. К 1946 г. здоровье Евгения Ивановича Чарушина сильно подорвано, и оставаться в квартире, располагавшейся на шестом этаже на улице Рентгена, с лифтом, который не работал, Чарушину было нельзя. Отыскалась пустовавшая квартира на Фонтанке, в доме № 50/1.
В книге Э.Д. Кузнецова «Звери и птицы Евгения Чарушина» мы нашли описание этой квартиры: «…Громадная комната около пятидесяти метров, маленькая — двадцать, да еще комната-чуланчик. Квартира была грязная и запущенная предельно. Но так пленительно плескалась под окнами Фонтанка и теснились над той стороне невысокие дома с прелестью балкончиков, благородной лепнины, полукруглых окон под крышами, гранитных тумб, ушедших глубоко в землю у ворот; так близки были, если скосить глаза направо, кваренгиева колоннада и Аничков мост, а влево — Чернышев цепной мост (ставший тогда мостом Ломоносова), а рядом с ним уже не виделся, но угадывался ампир улицы Зодчего Росси, и так все было желанно, что отказаться от квартиры не хватало сил.
<…> Здесь прошли последние годы жизни Чарушина, здесь он работал, поставив стол у окна на Фонтанку. Так он привык к этому месту, и так еще было живо ощущение простора, поразившего во впервые увиденной квартире, что позднее, когда ему предлагали отдельную мастерскую, он отказывался, искренне считая, что устроился отлично, что ему неудобно на что-то претендовать. И это несмотря на то, что работы у него не меньше, чем до войны.
В его комнате стоял большой вольер, в котором Евгений Иванович держал певчих птиц: щеглов, чижей, снегирей, попугайчиков. В этом доме жил важный красавец сибирский кот Василий и умный охотничий пес Томка. Одно время у него даже жил волчонок»[1211].
Евгений Иванович Чарушин не был одинок в своем небольшом, но уютном доме. Рядом были жена и сын. На формирование подрастающего художника, Никиты Чарушина, сильно повлияла среда, в которой он рос: среда друзей семьи, художников, придерживающихся традиций ленинградской школы, — В.М. Конашевича, В.И. Курдова, ЮА. Васнецова и др. Очень многое, по словам самого Никиты Евгеньевича, в понимании искусства дали ему два года общения с Лебедевым. Под его руководством молодому Чарушину даже посчастливилось сделать несколько книжных работ.
Художник в восьмом поколении, Никита Евгеньевич Чарушин (1934–2001), как и его отец, почти полностью посвятил свое творчество анималистической детской книге. Рисовать начал с 4 лет, в 1953 г. окончил среднюю художественную школу, в 1960 г. — живописный факультет Института им И.Е. Репина. Начинает работать в издательстве «Детская литература», в журналах «Мурзилка», «Веселые картинки», «Нева», оформляет книги для детей. В 1965 г. стал членом Ленинградского отделения Союза художников. Воспитанный в лучших традициях ленинградской детской книжной графики, в свое время блестяще «открытой» В.В. Лебедевым, впитавший с детства дух служения искусству и любви к природе, царившей в доме его отца — известного художника и писателя Евгения Ивановича Чарушина, он органично вошел в мир детской книги.
Книгам с его иллюстрациями присуждались почетные дипломы, он награжден золотой медалью на Международном конкурсе искусства книги 1973 г. в Братиславе, участник Выставки советской книги в Лейпциге (1965), в Берлине (1979), в Париже (1980) и многих др. В 1981 г. в Вильнюсе за участие во Всесоюзной выставке книжкой иллюстрации он награжден дипломом и медалью.
Он оформил более 90 изданий, среди которых детские книги B. Бианки, Р. Киплинга, Е. Чарушина, Ф. Моуэта, Ф. Зальтена, C. Воронина. Работы Н.Е. Чарушина представлены в собраниях Третьяковской галереи, Русском музее, музеях Японии, Германии и других стран.
В воспоминаниях замечательной художницы Натальи Никитичны Чарушиной-Капустиной, выросшей в той самой квартире на Фонтанке, 50, в которой жили и работали ее дед и отец, мы читаем: «Деда я не помню — родилась в декабре, а в феврале его не стало. Но мама вспоминала, что только деду я улыбалась своей беззубой улыбкой, и он был счастлив…
Очень любила, когда приходили гости, а гости были непростые. Юрий Алексеевич Васнецов с женой Галиной Михайловной, Николай Николаевич Костров с женой Анной Александровной, Курдовы и много, много разных художников и писателей и просто интересных людей, которые в моем детском понимании все были Костровы-Васнецовы.
Большая комната наполнялась народом, о чем они говорили, о чем спорили, естественно, не помню. Но, очевидно, об искусстве!
Святыми в семье были слова „папа работает“, это означало: не носиться по квартире сломя голову, играть тихо. Но часто, спросив разрешение, становилась у стола и, чуть дыша, смотрела. Это ощущение детства всегда при мне — волшебное появление образов и зверей на листе бумаги, образов узнаваемых, выразительных, запоминающихся…».[1212] Наталья Никитична продолжила дело деда и отца, она занимается любимым делом: иллюстрирует детские книги…
Продолжением дома № 1 по Графскому переулку является здание школы, возведенное в 1938 г. по проекту архитектора Д.Д. Лебединского[1213]. Сегодня это общеобразовательная школа № 122.
Дом № 3/9
Об угловом доме № 3/9 мы уже подробно рассказали в главе, посвященной улице Рубинштейна. Напомним лишь, что в середине XIX в. на месте дошедшего до нас здания стояла трехэтажная постройка, принадлежавшая действительному тайному советнику Ф.П. Лубяновскому, а с 1860-х гг. — купцу, биржевому маклеру А.И. Лихачеву. Во «Всеобщей адресной книге на 1867–1868 гг.» жителями его дома названы резчик печатей А.И. Боров, художник А.И. Малышев, портной В.Н. Баронянков. При А.И. Лихачеве, в 1873–1874 гг., принадлежавший ему дом перестроили по проекту академика архитектуры Е.И. Винтергальтера[1214].
Среди немногих жильцов, чьи имена встретились нам в адресных книгах «Весь Петербург» за 1890–1917 гг., по адресу Графский пер., 3/9: биржевой маклер Н.Е. Войнов, попечитель 1-го Дома трудолюбия, купцы Г.В. Мюзер, заведовавший мануфактурной торговлей, и Н.Е. Гусев, владевший собственным животворным садком, А.Е. Ланге, служивший в Санкт-Петербургском отделении Акционерного общества «А. Вольшмидт» в Риге, клерк В.К. Лаубе[1215].
ebooksa