За белым столом в одной из стеклянных боксов института сидит Шон. У него короткие волосы, а руки свободно лежат на столе. На его висках и груди, под обтягивающей мощный торс футболкой, прикреплены присоски с металлическими датчиками. Рядом стоят два сотрудника с планшетами в руках.
На видео я со своим отцом вхожу в тот же бокс. Отец ведет меня под руку, будто поддерживает. У меня на лбу такие же странные присоски.
Я так потрясена увиденным, что несколько мгновений безмолвно хватаю ртом воздух.
— Я этого совсем не помню, — бурчу я, а Шон в недоумении качает головой. — Дерьмо. Что мы там делаем?
По своей прическе я понимаю, что этой записи не менее двух лет. Именно в то время я носила волосы длиной до плеч.
— Эмилия, это Шон. Вы уже знакомы, — говорит мой отец.
На видео Шон подскакивает, будто его ужалили в задницу. И буквально пожирает меня глазами.
Теперь-то мне хорошо знаком этот взгляд.
Явно нервничая, я протягиваю руку для рукопожатия.
— Привет, — говорю я дрожащим голосом. Не отрываясь, смотрим друг на друга. — Рада снова видеть тебя.
— Я тоже. — Шон указывает на стул. — Садись уже.
В вырезе моей блузки, как добавочные соски, поблескивают датчики. Они измеряют мои жизненные показатели.
Как отец смог уговорить меня на что-то подобное?
Мы с Шоном не разговариваем. Просто сидим и неотрывно следим за тем, как сотрудник раскладывает перед нами анкеты и ручки.
— Прошу, заполните это.
Мы делаем то, что он говорит. Я не выгляжу сосредоточенной на задании. То и дело украдкой поглядываю на Шона и краснею, когда наши взгляды встречаются. Оба ученых внимательно наблюдают за нами, делая пометки на своих планшетах. Мы с Шоном заканчиваем одновременно. Перевернув лист, он откладывает ручку в сторону и скрещивает на груди руки.
— Хорошо, — говорит мой отец. — А теперь обменяйтесь анкетами.
— Но… — я в шоке смотрю на него.
— Никаких «но». Делайте!
Нервно кусая нижнюю губу, я подталкиваю листок к Шону. Тот некоторое время колеблется, словно собирается возмутиться, но потом все же подчиняется.