Исчезнование Элис Тил

– …что она дочь экс-викария Алекса Макгрегора, – докончил за нее Блэк. – И все так думали, включая ее отца. Возможно, так думал даже Алекс.

– Но она даже похожа на него, – не унималась Бэт.

– Мы видели то, чего на самом деле нет, – вздохнул Блэк. – Она также похожа на отца, а тот сильно напоминает Макгрегора. Помню, читал где-то, что, когда люди заводят романы, часто выбирают тех, кто внешне напоминает их партнеров. Думаю, Эбигейл Тил из таких.

– Как трагично, не правда ли? – расстроилась Бэт. – Ронни Тил всю жизнь ненавидел собственную дочь, подозревая, что отец не он. Не мог этого забыть. Она была постоянным напоминанием о связи жены с другим мужчиной, которая закончилась много лет назад и, возможно, даже не была физической. Все это время он мог просто любить Элис, потому что она была его дочерью.

– А теперь ему приходится жить с этим всем, представьте, – кивнул Блэк.

Они еще немного поговорили о Ронни, после чего Блэк спросил:

– Намного вы продвинулись с дневником?

– Прочитала каждую страницу. Нашла все места, которые скрыл директор. Отрывки, которые он не захотел нам показать.

Она порылась в сумке. Нашла фотокопии страниц и отдала Блэку.

Дневник Элис Тил

Мгновение, когда я все поняла, так же ясно запечатлено в памяти, как и тот день. Он шел с ней по коридору, а мы шагали навстречу. Крис и я. Вряд ли Крис вообще ее заметил, но я однажды уже видела эту тщедушную малышку, идущую в блок наказаний, и удивилась. Что, спрашивается, она могла натворить, чтобы снова получить взбучку? Наверно, поэтому я пригляделась к ней пристальнее обычного и увидела в ее лице… Не гнев, не полный ярости взгляд, какой бывает у нашаливших подростков, готовых к очередному наказанию, не страх, не вызов, не обида, ничего подобного. Только покорность. Учитель вел ее к директору, а она покорно шла. Словно так и следовало. Конечно, это не доказательство. Доказательство было еще менее очевидным, чем выражение ее лица.

Пройдя мимо нее, я оглянулась и увидела это. Крис ничего не заметил, а учитель не знал, что я смотрю на них. И девочка тоже. Это была одна маленькая деталь. Его рука на ее спине. Он мягко подталкивал ее в двойные двери. Я бы описала его прикосновение как нежное, будь это кто-то другой. Но это был не парень. Не мальчишка, которому она нравилась. Это был учитель, мужчина втрое старше ее, а девчонке было – сколько? Тринадцать? Самое большее четырнадцать. Эта рука на ее спине – желание, власть, обладание. Все это и больше. И тут я кое-что вспомнила.

Я была на уроке. Так погрузилась в работу, что обо всем забыла и, когда прозвенел звонок, не сразу встала. Хотела закончить сочинение, поскольку понимала: то, что я уже написала, вышло очень хорошо, по крайней мере для моего возраста. Я смутно сознавала, что все встают и выходят, поэтому пришлось поторопиться и в спешке дописывать последние слова. Они, казалось, так и лились из меня. Класс опустел, я почти закончила и тут ощутила, как Кич подошел ко мне сзади.

Я сидела, склонившись над тетрадкой, и тут произошло это. Его рука на моей спине. Она давила нежно, но твердо, а потом его пальцы пробежались по моему позвоночнику, и я застыла. Не могла пошевелиться.

– Хорошая девочка, Элис, – сказал он, и даже голос его звучал необычно.

Он наклонился надо мной, потом еще ближе, делая вид, что смотрит в мою тетрадь, но даже в этом возрасте я сообразила, чего он хочет.

– Я закончила, – выдавила я и неожиданно снова смогла двигаться.

Вскочила, схватила сумку, закрыла тетрадь, подошла к его столу и положила ее в общую стопку. А потом вышла. И ни разу не оглянулась.

Мне было тринадцать.

– Господи, – выдохнул Блэк.

– Есть еще один отрывок, – сообщила Бэт и уже хотела протянуть ему листок, но тут зазвонил телефон Блэка.