— Точно знакомый… и точно незнакомый…
— Черт возьми! Мне тоже сдается, что я тебя где-то видел… Только не припомню… — отвечал Роберт, тоже улыбаясь. — Ты похож на гарибальдийца.
— Да я и взаправду гарибальдиец. А вы тоже?..
— Да, я тоже был в армии Гарибальди.
— У Медичи[181]?
— Нет, у Биксио[182].
— Всё равно. А, теперь вспомнил! Вы тот самый живописец, что рисовал портреты друзей, пока варилась похлебка?
— Именно!
— Видите, какая у меня хорошая память.
— Да, хорошая!
— А меня не узнаете? Наверное видали, и Бог знает, сколько раз.
— Очень может быть; но что будешь делать? Столько видишь новых лиц, что ничего нет легче запутаться.
— Скажите, пожалуйста, не знавали ли вы в прошлом году некоего Федерико ***? Того, что всегда был вместе с бедным Юлианом[183] ***, умершим в Брешии после дела Трепонти[184]?
— Еще бы не знать! Да он мне первый друг!
— Ну, так я был ординарцем у сеньора Федерико.
— Ах, corpo di Bacco[185]! Теперь припомнил!
С этими словами Роберт схватил крестьянина за голову и, снова пристально посмотрев на него, воскликнул:
— Он самый! Вот штука! Ну, никак уж не думал, что встречу сегодня нашего Валентина[186].
— Да и я не ожидал вас встретить.
— К черту «вы»! Товарищи мы или нет?