На всемирном поприще. Петербург — Париж — Милан,

22
18
20
22
24
26
28
30

— Пусть будет по-твоему, и да здравствует Италия!

— А можно узнать, куда ты теперь идешь?

— Домой.

— Но ведь ты, Валентин, если не ошибаюсь, живешь не здесь, а где-то на Лаго-Маджоре?

— Да, я из Анджеры[187], т. е. из окрестностей.

— Как же ты попал в самую середину Брианцы[188]?

— Меня послал сеньор Федерико.

— Зачем?

— Разносить письма.

— Как! Ты сделался почтальоном?

— Ну, да. Он дал мне писем с тридцать и я разнес их все в два дня. Отгадай-ка, кому были они адресованы? — продолжал Валентин, улыбаясь.

— Да почем мне знать.

— Всё твоим знакомым.

— Не понимаю. Растолкуй, пожалуйста.

— Нашим товарищам по оружию. Понял теперь?

— Ах, черт возьми. Тут пахнет чем-то серьезным. Объясни мне, пожалуйста, всё, как следует.

— С удовольствием. Но только сядем где-нибудь. Стоя на одном месте, устаешь больше, чем от ходьбы.

Оба молодых человека свернули с большой дороги и, выйдя в поле, сели под тенью нескольких ив.

— Ну, вот теперь хорошо! — воскликнул Валентин, снимая с плеч свою ношу и кладя ее возле себя на траву.

— Так рассказывай же, — снова просил его Роберт. — В чем дело?