Случилось это на другой день после прибытия, когда Вацлаву, наконец-то выделили помещение для лазарета. Им стала обычная татарская мазанка прилепленная с внутренней стороны городской стены в Ташлаковом городке[50].
— Можете поселяться, — равнодушно заметил кривоногий казак, выполнявший роль квартирьера.
Выглядели апартаменты, прямо скажем, неказисто. Дверь сломана, окна зияли провалами, крыша провалена, а полы сплошным ковром покрывал непонятно откуда нанесенный мусор.
— Донер веттер[51]! — только и смог сказать светило медицины, глядя на это убожество.
— Слышь, малой, — обратился к Фатиме провожатый, — скажи своему колдуну, чтобы не заклинаниев не творил. А то у нас за такое разговор короткий — в куль, да в воду!
— Не, — мотнула головой девушка, которую все принимали за мальчика, — то он ругается.
— Матерно? — заинтересовался казак.
— Не знаю. Вроде нет.
— Ну и ладно, лишь бы не колдовал!
Делать было нечего, пришлось попытаться навести хоть какой-то порядок, но в этот момент к ним и заявился Родилов. Кое-как ему удалось объяснить цель своего прихода непонятливому немцу, после чего Вацек торжественно усадил его на полуразбитый бочонок, заставил раздеться и принялся прослушивать с помощью медной трубки с раструбом на одном из концов.
— Нихт гут, — буркнул он, услышав хрипы.
— Чего? — переспросил атаман, опасливо косясь на самозваного эскулапа.
— Не хорошо, — повторил он по-чешски.
— Ась?
— Муллу надо звать, — перевела диагноз Фатима.
— Это еще зачем?
— А ты глянь атаман, в каком доме доктор тебя принимать вынужден? Тут без божьей помощи не обойтись!
— Дела, — тяжело вздохнул Родилов, после чего с надеждой поинтересовался, — а может, батюшкой обойдемся?
— Если найдете праведного, — не стала спорить переодетая девчонка.
— С этим беда, — после недолгого раздумья согласился атаман, вспомнивший, как отец Варфоломей ведет службы.