Азовский гамбит,

— Сейчас моряки на барку перелезут и всем морды набьют! — поддакнул Петька, который всей душой был там среди дерущихся.

Еще вчера, узнав про предстоящие учения, мальчишки упросили меня поднять их пораньше, чтобы посмотреть, как будут брать на абордаж флагман нашей флотилии. Возражений у меня не нашлось и, выполнявший обязанности воспитателя, Анцыферов ни свет, ни заря безжалостно поднял своих отчаянно зевающих учеников. Впрочем, те скоро перестали кукситься и с интересом наблюдали за учебным боем, с трудом удерживаясь от желания присоединиться к нему.

— Потому, — ответил я разыгравшимся пацанам, — что это не просто барка, а брандер! То есть, малый корабль полный горючего вещества. Вы же сами видели удальца с огнем. Считайте, что корабль запалили, и тогда галеас не спасти. Сгорел бы.

— Ишь ты, — задумался царевич, прикидывая про себя последствия.

— Несправедливо! — решительно махнул рукой его приятель, не скрывающий своих симпатий к экипажу большого корабля. — Кабы в настоящем бою дело было, они все лодки из пушек поразбили. Вот!

— Может и так, — не стал спорить я. — А теперь марш в шатер, умываться и завтракать!

Вот уже две недели, как большая часть моей флотилии оказалась спущена на воду. Корабли продолжали оснащать и вооружать, но мы с Петерсоном и будущими командирами уже приступили к обучению экипажей, чтобы не опростоволоситься, когда окажемся перед османами. Проще всего было со стругами. Посади любого русского мужика на весла, и он сможет грести не хуже любого иного, ибо рек и озер в нашем богоспасаемом отечестве в избытке. Но на галерах на одной банке их должно быть не меньше трех, а потому нужна слаженность. Ведь грести мало, требуется выполнять маневры, а для этого делать все разом и вдруг.

Что же до галеаса, который я по привычке назвал женским именем — «Елена Прекрасная» то с ним все еще сложнее. Во-первых, прибывший служить чин освящения корабля Рязанский архиепископ Антоний[59] явно не был поклонником Илиады, а потому, не мудрствуя лукаво, нарек первый флагман будущего Российского флота в честь матери императора Константина «Святой Равноапостольной Еленой».

Во-вторых, гребцов на каждое его весло полагалось уже пятеро. В-третьих, на нем имелось еще и весьма развитое парусное вооружение, управляться с которым было просто некому. Поэтому вербовали в команду всех подряд. Поморов с русского Севера, рыбаков с Волги, но больше всего иноземцев. Мекленбуржцев, померанцев и всяких разных шведов.

Заготовленного и высушенного леса помимо галеаса хватило еще ровно на десять галер, а брандеры и струги строились из чего попало. Последнее само по себе не страшно, и те и другие нужны только на один рейс. В крайнем случае, если припрет нужда, еще сотню другую стругов переправим с Волги, но это, разумеется, не выход.

— Помилуй великий государь, — повинился Минин-младший, когда выяснилось, что среди запасенного леса, оказалось немало брака. — Как перед Богом клянусь, не ведал я сего! Просмотрел.

Если бы Нефед стал юлить и сваливать вину на других, ничем хорошим это для него не закончилось бы. Казнить, может, и не казнил бы, но куда-нибудь к черту на рога законопатил! Но с другой стороны, корабельное строение — дело новое и ошибок не избежать. К тому же большая часть заготовок оказалась вполне кондиционной.

— Значит так, — вынес я приговор. — Пройдешься по всей цепочке от тех, кто лес валил, до тех, кто сюда его доставил, и дознаешься, кто виноват. Может, сплавляли худо и сушили неправильно, главное, чтобы знать, где ошиблись и более такого не повторять.

— Разумею, — облегченно вздохнув, кивнул Минин.

— А если не ошиблись, — посуровел мой голос, — а намеренно мой лес сгноили, то тем паче сыщи мне виновного!

— Сыщу, батюшка!

— Кораблей нам еще много потребуется, — продолжил я. — Не говоря уж о том, что добрый лес можно и за границу продать в Голландию или туже Англию, за хорошие деньги!

— Нешто там своего мало?

— Может и немало, только ведь и кораблей надобно много. И военных, и торговых. И древесина нужна всякая и сосна, и дуб, и пенька на канаты, и много всего прочего, что в нашем царстве в избытке! К тому же, все это если по уму сделать, то на месте срубленного леса скоро новый вырастет.

— Чудно говоришь, государь, — недоверчиво посмотрел на меня Минин. — Ить дереву, чтобы в возраст войти надо восемь десятков лет, а то и больше.