Уэллс. Горький ветер

– Дверь в стене там, где вы готовы ее открыть, – ответил он. – Повернитесь.

Я послушался старика, обернулся и увидел зеленую дверь, слипшуюся с ближайшим книжным стеллажом. Я протянул руку и открыл ее. А в следующее мгновение уже стоял на лужайке возле особняка «Стрекоза», а Гэрберт Уэллс в восторге обнимал меня, твердя одну и ту же фразу: «Получилось! Получилось!»

Глава 25. Визит Флумена

После моего возвращения Гэрберт настоял на серьезном отдыхе, хотя было видно, что его разбирало изнутри любопытство. Он безумно хотел, чтобы я задержался и за бокалом-другим портвейна рассказал ему обо всем, что видел в Межвременье, но по моему внешнему виду он понял, что не стоит давить и упрямиться. Слишком бледным и измученным я выглядел. Здесь, на реальной земле, прошло всего несколько секунд, в то время как мои биологические часы отсчитали несколько часов, полных напряжения и приключений.

Перешагнув дверной проем, отделяющий наш мир от изначального, я пусть и не сразу, но почувствовал дурноту, подступившую к горлу, легкое головокружение и отчего-то разочарование. Только в этот момент я смог до конца осознать необратимость своего выбора. У меня был шанс вернуться назад в прошлое, к своим истокам, чтобы зажить заново, даже, быть может, воскресить из мертвых не только свое прошлое, но и ушедших людей. В том странном мире Межвременья, где не было времени как явления, а значит и смерти, возможно было все. Я выполнил свою миссию, но в то же время в очередной раз пожертвовал своими интересами и возможностями. А главное, я больше не увижу никогда Салли. Сердце защемило, стало трудно дышать.

Таким бледным и подавленным увидел меня Уэллс, проводил в дом, предлагал остаться в «Стрекозе», но я наотрез отказался, заявил, что смогу отдохнуть и расслабиться только у себя дома, и попросил вызвать мне машину. Взять и самому позвонить Вертокрылу сил не было. Уэллс сказал, что мог бы и сам меня отвезти, только у него планы на вечер и, судя по загадочному виду и некоторому смятению в голосе, я понял, что у него назначено свидание.

В последнее время я замечал, что помимо бара «Айдлер» он стал пропадать где-то еще, после чего возвращался полный вдохновения, тайны и пряных ароматов. Я еще недостаточно хорошо знал Уэллса, но и этого мне хватило, чтобы открыть для себя, что в его жизни была какая-то загадка в прошлом, связанная с женщиной. Мне удалось разузнать, что Гэрберт ранее отличался любвеобильностью, но в последние годы целиком и полностью ушел в работу, позабыв о женском поле. Видно, все-таки не до конца. И хотя в иное время я бы попробовал разузнать, что это за дама посмела украсть сердце Уэллса, но сегодня лишь только слабая искра любопытства пробудилась в моей душе, чтобы тут же затухнуть. Я дозвонился до Вертокрыла, и он пообещал забрать меня через час. Герман сдержал свое слово. До его приезда я продремал в кресле в гостиной, не в силах даже пошевелиться, чтобы сделать добрый глоток портвейна, который Уэллс заботливо мне налил.

Покидая «Стрекозу», я сердечно попрощался с Гэрбертом, пообещав завтра утром приехать и подробно рассказать ему обо всем, что мне удалось увидеть в Межвременье. Герман отвез меня на Бейкер-стрит. Всю дорогу он бросал на меня тревожные взгляды в зеркало заднего вида. Мой внешний вид тревожил его и не поддавался никакому объяснению. Ведь еще утром я выглядел здоровым и цветущим, а сейчас напоминал каторжанина, отбывшего несколько лет на руднике. Сотни вопросов вертелись у него на языке, но мое лицо красноречиво говорило, что я не готов ничего обсуждать. Я привалился лицом к окну, которое приятно охлаждало. Мне казалось, я горю изнутри. Повышенная температура, как и общее угнетенное состояние организма, могла быть последствием своеобразной акклиматизации к родному миру после путешествия. Не хотелось думать, что я мог подцепить в Межвременье какое-нибудь редкое заболевание, свойственное экзотическим мирам, равно как и странам.

Мимо проносились деревья и дома, освещенные где газовыми фонарями, а где и электричеством. Это чередование света и тьмы сморило меня, и я задремал. Мне снился дракон Примум, с которым мне довелось познакомиться в Межвременье, и пусть знакомство оставило после себя тягостное впечатление, я опасался за свою жизнь, то сновидческий Примум выглядел весьма дружелюбным и чертовски любопытным. Он засыпал меня вопросами о моем родном мире, о том, как у нас тут все устроено. Особенно его интересовали мои политические взгляды и как я отношусь к драконам. Спрашивая о драконах, он смотрел на меня с подозрительным прищуром, словно я прославился на все миры как ярый дракононенавистник. Я заверил его, что отношусь к драконам положительно, в особенности если они умные собеседники и не хотят меня сожрать заживо. Примум остался моим ответом не удовлетворен. Он задался вопросом, как обстоят у нас в Британском королевстве дела с трудоустройством чешуйчатокрылых. Охотно ли их берут на работу, платят ли соизмеримую зарплату с белым человеком, предусмотрены ли какие-то компенсации или доплаты за долгие столетия угнетений и истреблений со стороны белой расы, а также какой продолжительности отпуск и что там с пенсией. Отчего-то меня не удивляли его вопросы, и я отвечал твердо, что драконам все двери открыты, а за соблюдением прав и свобод трудящихся следит Драконий профсоюз, который славится своим профессионализмом и кристальной честностью. Мои ответы обрадовали Примума, и он отошел от драконьей тематики, заинтересовавшись устройством Космополиса, который единственно верный и перспективный образец мироустройства. Поскольку в вопросах миростроительства я благодаря Уэллсу был подкован, я собирался уже прочитать дракону лекцию, но в этот момент Герман остановил автомобиль возле моего дома на Бейкер-стрит, и я проснулся, вероятно сильно разочаровав своим исчезновением дракона Примума.

Выбираясь из машины, я размышлял над своим сном. Мне отчаянно не верилось в то, что сны – это просто сны. По крайней мере, этот. Дракон из Межвременья не такое существо, чтобы просто сниться. Наша встреча с ним была настолько реалистична, что я поверил, пускай и в случившееся во сне. Побывав в Межвременье, я теперь связан с ним невидимыми нитями, точно пуповиной, и это позволяет обитателям изначального мира выходить со мной на связь, когда им заблагорассудится. С одной стороны, меня не могло не радовать, что я теперь такой исключительный человек, с другой – не могло не огорчать, что теперь не осталось никакого личного пространства, а на свидания меня могут дергать в любое время дня и ночи, вне зависимости от степени сознания.

Я поднялся по ступеням, открыл дверь и вошел в дом. Герман парковал автомобиль, и я знал, что через несколько минут он придет. Но меня это нисколько не волновало. Единственная мысль, стучавшаяся в голове, – добраться до постели и заснуть, желательно часов на десять. Правда, было опасение, что Примум вновь меня посетит, но дракон все-таки разумное существо, он должен понимать, что мне требуется отдых и небольшое, но личное пространство. Так что об этом я не беспокоился. И меньше всего я ожидал увидеть у себя в столовой Флумена, который с видом хозяина дома поглощал свежеприготовленную говяжью отбивную.

– С возвращением, уважаемый Тэсла. Проходите, садитесь. Будьте как дома. Правда, вы и так дома, но все же не будьте таким скованным, словно вы привидение собственной матушки увидели или живую диковинку типа дракона.

Уж лучше бы я увидел дракона, чем Флумена, которого я на дух не переносил, но не мог от него избавиться. Грехи молодости тянули к земле.

– Я вижу, вы где-то пропадали. И если бы я не знал, что сегодня утром вы покинули этот дом, предположил бы, что вы вернулись из длительного путешествия. У вас такой вид, словно вы провели несколько месяцев в Афганистане или в наших провинциях в Индии. Что же вы стоите, словно неродной. Поужинать вам не предлагаю. Я так устал вас ждать, что приготовил на скорую руку только для себя.

Я сел по другую сторону стола и задумчиво уставился на Флумена. Я усиленно размышлял над тем: Герман предал меня, перешел на сторону этого мерзкого типа и впустил его в дом или Флумен проник сам и ждет меня с утра. Осталось понять, отчего появилась такая спешка. Ведь мы совсем недавно виделись. А еще я размышлял над тем, чтобы достать револьвер из внутреннего кармана пиджака, разрядить его во Флумена, а затем отправиться спать. И я бы так и сделал, если бы не был уверен, что на шум выстрелов приедет полиция, которую вызовут бдительные соседи, да и у Флумена наверняка на улице осталось прикрытие. Так что выспаться мне не удастся.

– Что вам надо? Я плохо себя чувствую, говорите и уходите, – сказал я, отчаянно борясь с зевотой.

– Вижу, вы сегодня не в духе, – Флумен отрезал кусок мяса, окунул в острый соус и отправил в рот.

Некоторое время он жевал в молчании, явно испытывая мое терпение.

Хлопнула входная дверь. Вероятно, это Герман вернулся. Появление нового действующего лица никак не отразилось на жующем Флумене. В столовую заглянул Вертокрыл, увидел гостя, неодобрительно поморщился и беззвучно удалился. Он направился к себе, но я знал, что, если мне потребуется его вооруженная помощь, стоит только подать какой-либо сигнал. Для этих целей в столовой, как и в любой другой комнате дома, были спрятаны тревожные кнопки, приводящие в движение систему оповещения, выведенную в комнату Вертокрыла.

– Я размышляю над тем, чтобы снять вас с этого задания и перебросить на другое, с которым вы справитесь куда лучше. Есть у меня на примете одна миссия в Канаде. Вы как нельзя лучше подходите под роль исполнителя. Думаю, в течение недели оторвать вас от Уэллса и отправить навстречу новым приключениям.