Иисус Христос: Жизнь и учение. Книга V. Агнец Божий

Если мы сравним рассказ о воскрешении Лазаря с рассматриваемым отрывком из беседы с иудеями, мы обнаружим очевидные параллели. Когда Иисус подходит к Вифании, между ним и сестрой умершего происходит следующий диалог:

Тогда Марфа сказала Иисусу: Господи! если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой. Но и теперь знаю, что чего Ты попросишь у Бога, даст Тебе Бог. Иисус говорит ей: воскреснет брат твой. Марфа сказала Ему: знаю, что воскреснет в воскресение, в последний день. Иисус сказал ей: Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет. И всякий, живущий и верующий в Меня, не умрет вовек. Веришь ли сему? Она говорит Ему: так, Господи! я верую, что Ты Христос, Сын Божий, грядущий в мир (Ин. 11:21–27).

В этом диалоге событие всеобщего воскресения сопоставляется с тем событием, которое должно произойти в считаные минуты на глазах у Марфы. Всеобщее воскресение настанет в некоем далеком будущем: Марфа верит в это, но перспектива всеобщего воскресения мало утешает ее в скорби об умершем брате. Воскрешение Лазаря – это событие настоящего: то, которое настало уже. Оно имеет связь с всеобщим воскресением, поскольку причина того и другого воскресения одна и та же – Сын Божий, имеющий власть воскрешать и оживлять. Как брат Марфы услышал громкий голос Иисуса, говорящий ему: Лазарь! иди вон, так и при всеобщем воскресении умершие услышат глас Сына Божия и, услышав, оживут.

Таким образом, беседа с иудеями становится богословским прологом к рассказу о воскрешении Лазаря, а этот рассказ – подтверждением истинности слов Иисуса о власти воскрешать и оживлять, полученной Им от Отца.

3. Свидетели

Использование образов из судебной сферы в беседе Иисуса с иудеями не случайно. Беседа отражает тот конфликт, который с каждым новым эпизодом будет только нарастать и в конечном итоге приведет к тому, что иудеи добьются смерти Иисуса у римского прокуратора. Этот конфликт подобен судебному процессу. Но если на процессе у Понтия Пилата обвиняемым будет Сам Иисус, то на том суде, который разворачивается в Его беседах с иудеями, именно они представлены как виновная сторона. Эти беседы отражают то Божественное правосудие, которое способно изменить вердикт человеческого суда на противоположный. Так в конечном итоге произойдет с Иисусом: Он будет осужден людьми, но оправдан Богом, тогда как Его обвинители, уверенные в своей правоте, будут Богом осуждены.

Проповедь Иоанна Крестителя. Салимбени 1416 г

Судебный процесс помимо судьи и подсудимого предполагает также наличие свидетелей и обвинителя. В качестве свидетелей по делу Иисуса выступают Иоанн Креститель и Бог Отец:

Если Я свидетельствую (μαρτυρώ) Сам о Себе, то свидетельство (μαρτυρία) Мое не есть истинно. Есть другой, свидетельствующий (μαρτυρών) о Мне; и Я знаю, что истинно то свидетельство, которым он свидетельствует о Мне. Вы посылали к Иоанну, и он засвидетельствовал об истине. Впрочем Я не от человека принимаю свидетельство, но говорю это для того, чтобы вы спаслись. Он был светильник, горящий и светящий; а вы хотели малое время порадоваться при свете его. Я же имею свидетельство больше Иоаннова: ибо дела, которые Отец дал Мне совершить, самые дела сии, Мною творимые, свидетельствуют о Мне, что Отец послал Меня. И пославший Меня Отец Сам засвидетельствовал о Мне. А вы ни гласа Его никогда не слышали, ни лица Его не видели; и не имеете слова Его пребывающего в вас, потому что вы не веруете Тому, Которого Он послал (Ин. 5:31–38).

Термины «свидетельство», «свидетельствующий» и «свидетельствовать» в этом тексте употреблены в общей сложности десять раз. Свидетельство – важнейшая богословская категория, применяемая евангелистом, в частности, к самому себе: И видевший засвидетельствовал, и истинно свидетельство его; он знает, что говорит истину, дабы вы поверили (Ин. 19:35). Эта же категория была применена им к Иоанну Крестителю: Он пришел для свидетельства, чтобы свидетельствовать о Свете, дабы все уверовали чрез него (Ин. 1:7). Теперь Сам Иисус применяет эту категорию к Крестителю.

Но Иоанн – не единственный свидетель. Помимо «свидетельства от человека», есть еще свидетельство от Бога, и им в полной мере обладает Иисус. Что Иисус имеет в виду, говоря: Пославший Меня Отец Сам засвидетельствовал о Мне? Поскольку дальше Иисус говорит о том, что Его собеседники ни гласа Его никогда не слышали, ни лица Его не видели, можно предположить, что речь идет о тех эпизодах, когда голос Бога Отца свидетельствовал о бого-сыновстве Иисуса. В синоптических Евангелиях таких эпизодов два – крещение Иисуса от Иоанна и Преображение. В обоих случаях звучит голос Отца: Сей есть Сын Мой возлюбленный (Мф. 3:17; Мк. 1:11; ср. Лк. 3:22 и Мф. 17:5; Мк. 9:7; Лк. 9:35). Общий контекст слов Иисуса позволяет предположить, что Он имеет в виду первый из этих эпизодов. Именно тогда, на Иордане, Иоанн засвидетельствовал об Иисусе как Мессии, а голос Бога Отца подтвердил это свидетельство.

Наконец, есть еще третий свидетель – Сам Иисус: Его свидетельство правомочно, потому что оно подкрепляется делами. Дела – те «вещественные доказательства», которые Он предъявляет в Свою защиту.

Параллельно развивается еще одна мысль: свидетельство Иисуса больше, чем свидетельство Иоанна Крестителя. Он был светильник, горящий и светящий, но при его свете можно было порадоваться только в течение «малого времени». Иисус – не светильник, зажженный на короткое время и потом гаснущий, но «Свет миру», вечно светящий и никогда не иссякающий. Миссия Иоанна заключалась в том, чтобы свидетельствовать об этом Свете (Ин. 1:5); его собственное сияние было отраженным светом; он не был источником света. Иисус, напротив, имеет свет в Самом Себе, и тот, кто последует за Ним, не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни (Ин. 8:12).

Четвертым свидетелем, которого Иисус привлекает в Свою защиту, являются ветхозаветные Писания:

Исследуйте Писания, ибо вы думаете чрез них иметь жизнь вечную; а они свидетельствуют о Мне. Но вы не хотите прийти ко Мне, чтобы иметь жизнь. Не принимаю славы от человеков, но знаю вас: вы не имеете в себе любви к Богу. Я пришел во имя Отца Моего, и не принимаете Меня; а если иной придет во имя свое, его примете. Как вы можете веровать, когда друг от друга принимаете славу, а славы, которая от Единого Бога, не ищете? (Ин. 5:39–44).

Писание стоит в центре всего конфликта между Иисусом и книжной элитой израильского народа[215]. Именно вокруг интерпретации тех или иных мест Писания часто разворачивались споры между Ним и Его оппонентами. Знание и исследование Писаний – привилегия, которой, как считали книжники, обладали только они. Иисусу они отказывали в праве на эту привилегию: Как Он знает Писания, не учившись? (Ин. 7:15). Иисус же обвинял книжников в том, что они не видят в Писании ясных указаний на Него как Мессию и Сына Божия.

Глагольная форма ερευνάτε может быть понята не только как повелительное наклонение («исследуйте»), но и как индикатив. В этом случае фраза содержит не столько призыв исследовать Писания, сколько констатацию того факта, что собеседники Иисуса, читая Писания, не находят в них то, что является их сердцевиной, – указание на Него как на Мессию: «Вы исследуете Писания, ибо думаете через них иметь жизнь вечную, а они свидетельствуют о Мне».

Греческий термин γραφαί («Писания») в данном случае указывает на Священное Писание Ветхого Завета в целом, в частности, на те многочисленные мессианские места, которые рассыпаны по всему его корпусу. Многие из них цитируются евангелистами по ходу повествования. При этом наибольшую последовательность в применении ветхозаветных пророчеств к Иисусу проявляет Матфей. Многие эпизоды из жизни Иисуса он иллюстрирует цитатами из Ветхого Завета, которые вводятся при помощи формул да сбудется реченное Господом через пророка. (Мф. 1:22; 2:15; ср. 2:23; 4:14; 8:17; 12:17; 13:35; 21:4); да сбудутся писания пророков (Мф. 26:56).

Пророк Исаия. Микеланджело 1509 г

Похожие формулы мы находим и в Евангелии от Иоанна: да сбудется слово Исаии пророка (Ин. 12:38); да сбудется реченное в Писании (Ин. 19:24). Однако в Евангелии от Иоанна Писание играет несколько иную функцию, чем у синоптиков: прямых цитат из Писания в нем меньше, чем в других Евангелиях[216]. Однако по количеству аллюзий на Ветхий Завет Иоанн практически не уступает Матфею и опережает Марка и Луку[217]. «Четвертое Евангелие насыщено мыслями, образами и терминологией Ветхого Завета», – отмечает один из исследователей[218]. По словам другого автора, «без ветхозаветного базиса Евангелие от Иоанна представляет собой неразрешимую загадку»[219].