Она поднялась на ноги и направилась к полке, на которой стояло несколько растений в горшках. Кир удивлялся, как они выживают без солнечного света.
— Он не должен был дежурить в ту ночь, — проговорила Кэти, стоя к нему спиной.
Кир вцепился в ручки своего стула.
— В ту ночь, когда его ранили?
Она кивнула.
— Это была моя смена.
Казалось, что пол прогибается под Киром. Как будто весь его мир только что перевернулся с ног на голову.
Восемнадцать лет он жил с последствиями той ночи. Месяцы мучительной физиотерапии после того, как его отец вышел из больницы. Глубокая депрессия после того, как Рудольф узнал, что не может вернуться на свою работу. Пьянство. Ссоры с матерью, пока она не собрала вещи, чтобы уехать навсегда.
— Почему мой отец принял дежурство? — наконец потребовал он.
Она отвернулась.
— Я была дома с… с гриппом.
В ее ответе чувствовалось странное несоответствие. Почему? Это был вечер пятницы. Она гуляла с парнем? Может быть, с девушкой? Может, вечеринка, которую она не могла пропустить?
— Значит… — У него пересохло во рту, и он едва мог говорить.
— Это меня должны были ранить. — Она повернулась к нему, на ее лице появилось затравленное выражение.
Кир хотел согласиться. Как изменилась бы его жизнь, если бы Рудольфа не ранили? Конечно, он остался бы шерифом, и вряд ли стал бы алкоголиком, а значит, его мать вполне могла бы остаться.
И опять же, удалось бы Киру добиться необходимой решимости, чтобы начать свой собственный бизнес? Или научился бы он искать преданность, доброту и независимость в женщине, которую надеялся сделать своей женой?
Кто может сказать?
Он медленно, потрясенно вздохнул.
— Никто не должен был быть подстрелен, — заставил он себя сказать.
— Если бы я не заболела…