Павел Артёмович отложил камеру в сторону, потянулся и с видом фокусника извлёк из пространства между комодом и кроватью чугунный утюг. Засмеялся:
— Вообще-то, я редко глажу одежду. Перед кем красоваться? Да и раскалить его — настоящая проблема. Но я люблю держать этот утюг в руках. Посмотри, какая гладкая ручка! Многие и многие гладили его, полировали прикосновениями. Одна женщина, за неимением горшка, выращивала в нём помидоры.
Он откинул крышку и показал Варе полость, куда должны загружаться угли.
— До сих пор пахнет землёй. Она потом думала, что именно благодаря этому утюгу она и её дети остались живы в голодный тридцать третий. Это, скорее всего, не так, но люди — странный создания. Посмотри, хотя бы, на меня… Та мадам всегда его с собой потом таскала. И на базар, и за водой, и рядом с постелью своей ставила. Чудно, правда? Её за это прозвали прачкой, хотя к стирке и глажке она имела не больше отношения, чем любая другая женщина. Потом, когда она умерла, утюг продали. Спустя десять лет какой-то молодой человек на спор ставил его себе на живот и лежал так сутками.
— И что выиграл? — спросила Варя. Кончик её носа зудел от любопытства.
— Поцелуй прекрасной дамы, что же ещё, — сказал старик, покачав головой. — Во все времена парни были полны самых безумных идей ради сущей малости — касания губами о губы.
— И вы всё это видите?
— Не глазами. Скорее, чувствую. Картинка возникает в моей голове, как слайд.
— Расскажите ещё что-нибудь, — попросила Варя. Ноги затекли, и она вытянула их, больше не замечая, что к джинсам пристаёт пыль.
Павел Артёмович потёр брови — на пальцах остались мокрые следы. Очки сползли на нос.
— Вообще-то тебе пора. Я пока держусь, но это всё труднее. Зубы ноют; между ними будто искры проскакивают.
Девушка переполошилась.
— Что же вы сразу не сказали? Значит, вам больно, даже когда мы друг от друга так далеко?.. Я уже ухожу.
— Не сказал, потому что шанс поговорить с живым человеком по душам мне выпадает не так часто. Я бы угостил тебя чаем, но боюсь, ещё пять минут, и моя голова взорвётся, как тыква.
— Если вы не врёте и всё это было на самом деле — у вас дар, — серьёзно сказала Варя. — Хотела бы я обладать чем-то отдалённо похожим.
— Нет, девочка, тебе это не нужно. Все эти люди давно отжили своё. Их история застыла в куске янтаря. Вокруг тебя столько живых сердец! Почему ты их игнорируешь? Потрудись узнать их получше — и у тебя будут тысячи историй. Ты сама станешь непосредственным их действующим лицом.
Бросив взгляд в окно, Варя пожала плечами.
— Узнать получше? Всех этих? Сложно найти во вселенной столь же непоследовательных, недалёких существ. Как себя с ними вести? Сегодня они помнят о тебе — завтра переспрашивают имя, когда ты им звонишь.
Будто что-то для себя решив, девушка шлёпнула ладонью о ладонь.
— Вещи не такие. Они постоянны, и каждая несёт свою функцию, гордо, как знамя — в течение всей жизни, пока не рассыпется в прах. Вы так не считаете? С некоторыми я научилась общаться с ними на своём, особенном языке. Не таком, как у вас, и, если честно, я всё-таки завидую вашему дару…