Нельзя клясться Иерусалимом, потому что он – «город великого Царя», то есть место, где Бог пребывает в Своем храме. Иисус называл Иерусалимский храм тем, что принадлежит Отцу Его (Лк. 2:49), домом Отца Своего (Ин. 2:16), домом Божиим (Мф. 12:4). Иерусалим считался «святым городом» (Мф. 4:5) именно потому, что в нем находился храм – место особого присутствия Божия (2 Цар. 7:5). Собственно «местом обитания» Бога является небо (3 Цар. 8:30, 39, 43, 49). Однако храм построен как жилище Бога, место Его вечного пребывания (3 Цар. 8:12), куда обращен взор Бога (3 Цар. 8:29) и куда люди простирают руки, чтобы Бог услышал их молитву (3 Цар. 8:38–39). Обычай в молитве обращаться в сторону Иерусалима был широко распространен во времена Иисуса; он и поныне сохраняется в ортодоксальном иудаизме.
Почему человек не может поклясться собственной головой, то есть своей жизнью или своим телом? Потому что он рождается, живет и умирает не по своей воле: хозяином его жизни, как и хозяином неба и земли, является Бог. Человек не властен над своим физическим устройством: он живет в том теле, которое получил от Бога. В этом смысл слов Иисуса о том, что человек не может изменить цвет волос или прибавить себе роста хотя бы на один локоть (Мф. 6:27). В наше время люди не только красят волосы, но и ложатся на хирургические операции, чтобы прибавить себе несколько сантиметров роста, изменить свою внешность, изменить пол. Представление о том, что человек является хозяином своей жизни и жизни своего потенциального потомства, приводит к широкому распространению самоубийств, эвтаназии, аборта. Для христиан, однако, слова Иисуса продолжают сохранять свою значимость, и учение Церкви о недопустимости подобных явлений исходит из того миропонимания, которое выражено самим ее Основателем.
В святоотеческой традиции слова Иисуса о недопустимости клятв комментировались по-разному. Распространенной была точка зрения, согласно которой не следует давать клятвы потому, что это создает дополнительный риск клятвопреступления. По словам Григория Богослова, клятва воспрещена христианам по той причине, что нарушение клятвы или ложная клятва страшны и нетерпимы[281]. Иоанн Златоуст считает, что «клятвопреступление происходит от лукавого», является делом богопротивным, а клятва – «дело излишнее, без необходимости прибавляемое»[282]. С другой стороны, Кирилл Александрийский считал, что Христос запрещает клясться только теми вещами, которые Он перечислил[283]. При этом он ссылается на слова из Послания к Евреям: «Люди клянутся высшим, и клятва во удостоверение оканчивает всякий спор их» (Евр. 6:16).
Запрет на клятву в христианской традиции не распространяется на те обеты или присягу, которые человек дает при принятии на себя определенного образа жизни или при вступлении в священные степени. В частности, принимая Крещение, человек отрекается от сатаны и дает обещание быть верным Христу. При вступлении в брак мужчина и женщина дают обещание быть верными друг другу: это обещание произносится в храме, перед священником, в присутствии свидетелей. При принятии диаконской и священнической хиротонии произносится присяга перед крестом и Евангелием. При рукоположении во епископа присяга имеет вид подробного исповедания веры и содержит обещание соблюдать церковные каноны.
Монашеский постриг в православной традиции включает в себя торжественное произнесение нескольких обетов, сводящихся к трем основным: нестяжания, послушания и целомудрия (безбрачия). Обеты эти приносятся человеком добровольно, что является непременным условием действительности пострига. Поскольку обеты приносятся Богу, никакая земная власть, в том числе церковная, не может освободить человека от необходимости их соблюдать. Процедура низведения монаха в мирянское достоинство, практикуемая в некоторых Церквах, не является благословением Церкви на снятие монашества, а лишь констатацией нарушения монахом своих обетов с вытекающими отсюда каноническими последствиями, такими как лишение священного сана в случае, если монах им обладал, недопущение бывшего монаха к венчанию в случае вступления его в брак.
Монашеские обеты в православной традиции не имеют «срока действия». В некоторых монашеских орденах Католической Церкви вечным обетам предшествуют временные. Так, например, картезианцы после двух лет новициата дают временные обеты на три года, потом обновляют их еще на два года и лишь после этого дают вечные обеты, которые должны соблюдать всю оставшуюся жизнь.
Все эти примеры свидетельствуют о том, что христианская традиция восприняла четвертую антитезу из Нагорной проповеди не в смысле запрета на любые формы обещания или присяги и не в том смысле, что обещания не следует давать, чтобы их потом не нарушить (хотя последнее толкование, как мы видели, встречается у некоторых отцов Церкви). Есть жизненные ситуации или служения, которые требуют принятия на себя человеком определенных обязательств, свидетельством которых является обещание или присяга. Публичный характер такого обещания, произносимого в присутствии свидетелей, призван гарантировать выполнение человеком взятых на себя обязательств.
Как понимать изречение Иисуса: «Но да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого»? Оно может относиться к клятве, но может иметь и самостоятельное значение. Очень вероятно, что союз δέ («но»), при помощи которого оно скреплено с предыдущими словами, касающимися клятвы, служит переходом к следующей теме, как это часто бывает в речениях Иисуса. В этом случае данное изречение следует понимать как напоминание об ответственности человека за свои слова, запрет на ложь, при которой одно у человека на уме или в сердце, другое – на языке.
Прямой запрет на ложь содержится уже в Ветхом Завете: «…Не лгите и не обманывайте друг друга» (Лев. 19:11). Девятой заповедью Моисеевой запрещается произносить ложное свидетельство на ближнего (Исх. 20:16; Втор. 5:20). Истина имеет божественный источник, а ложь – от диавола. В диалогах Иисуса с иудеями Бог противопоставляется диаволу, а истина – лжи, отцом которой является диавол: «Он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины. Когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи» (Ин. 8:44).
В этом смысле следует понимать и заключительную часть изречения Иисуса: «А что сверх этого, то от лукавого». Слово «лукавый» в славянском и русском переводе Евангелия используется для передачи греческого πονηρός, означающего «злой», «дурной», и применяется по отношению к диаволу[284]. Диавол действует через ложь, обольщая людей ложными обещаниями и надеждами (Быт. 3:13). Человек не должен уподобляться диаволу, используя ложь в своей речи или воспринимая ложь как средство к достижению тех или иных целей.
В христианской традиции запрет на ложь, как и запрет на клятву, интерпретируется по-разному. Отвечая на вопрос о том, можно ли лгать, имея в виду какую-либо пользу, Василий Великий пишет: «Этого не дозволяет сказанное Господом, который решительно говорит, что ложь от диавола, не делая никаких различий во лжи»[285]. По словам аввы Дорофея, «лжец не имеет общения с Богом»[286]. По утверждению Иоанна Лествичника, «ложь есть истребление любви; а клятвопреступление есть отвержение от Бога»[287]. В то же время, в аскетической литературе мы встречаем утверждения о допустимости лжи при определенных обстоятельствах. У того же Лествичника мы находим парадоксальное утверждение: «Когда мы будем совершенно чисты от лжи, тогда уже, если случай и нужда потребуют, и то не без страха, можем употребить ее»[288].
При каких обстоятельствах нужда может потребовать употребления лжи? В Библии описаны некоторые подобные случаи. Авраам выдает Сарру за свою сестру (Быт. 8:13–19). Иаков при помощи лжи присваивает себе отцовское благословение (Быт. 29:15–30). В обоих упомянутых случаях Библия не дает никакой нравственной оценки этим действиям. Однако в других случаях Священное Писание фактически оправдывает действия людей, употребляющих ложь и хитрость для спасения жизни. В рассказе о пребывании народа Израильского в Египте содержится упоминание о повивальных бабках, которые спасали жизнь еврейских детей, обманывая фараона: за это они получали благоволение Божие (Исх. 1:17–20). Раав-блудница спасла жизнь двум юношам-соглядатаям, скрыв от посланников царя Иерихонского то, что они находятся в ее доме (Нав. 2, 1–6); ее поступок приводится в пример веры и добродетели (Евр. 11:31). Аналогичным образом служанка спасла жизнь двум посланникам Давида: спрятав их в колодце, она сказала гнавшимся за ними людям Авессалома, что они ушли в другую сторону (2 Цар. 17:18–21).
Рассматриваемые слова из Нагорной проповеди нельзя воспринимать как безоговорочный запрет на ложь при каких бы то ни было обстоятельствах. Иисус указывает на главный принцип, которым человек должен руководствоваться в жизни: его слово не должно расходиться с мыслью или делом. Недопустима ложь как жизненная установка. Если человек говорит «да», это должно означать «да», «нет» должно означать «нет». Это касается в том числе и выполнения человеком клятв и обещаний.
8. Непротивление злу насилием
38Вы слышали, что сказано: око за око и зуб за зуб. 39А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую; 40и кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду; 41и кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два. 42Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отвращайся.
Пятая антитеза является комментарием к следующим постановлениям закона Моисеева: «…Отдай душу за душу, глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу, обожжение за обожжение, рану за рану, ушиб за ушиб» (Исх. 21:23–25); «Кто сделает повреждение на теле ближнего своего, тому должно сделать то же, что он сделал: перелом за перелом, око за око, зуб за зуб; как он сделал повреждение на теле человека, так и ему должно сделать» (Исх. 24:19–20).
Отрывок состоит из изречения, в котором постулируется общий принцип, и пяти конкретных примеров, иллюстрирующих его применение. Из этих примеров только один – и то лишь при самой прямолинейной буквальной интерпретации – касается случаев нанесения физического ущебра и относится к правовой сфере; второй относится к ней, опять же, только при буквальном толковании; следующие три не имеют к ней никакого отношения[289].
В целом можно говорить о том, что весь отрывок сконцентрирован не столько на интерпретации закона, сколько на установлении новых принципов взаимоотношений людей между собой в повседневной жизни. Используя цитату из закона в качестве отправного пункта, Иисус выводит слушателей к новым горизонтам, предлагает им новую ступень нравственного совершенства:
Моисей свел их со ступени обрезания и поставил на ступень правды. Не ударяй ближнего твоего неправедно, потому что, если он ударит тебя, то ты взыщешь отмщение праведно. Господь же возвысил их со ступени правды и поставил на ступень благодати, говоря: не ищи отмщения на том, кто ударяет тебя в щеку, но обрати к нему и другую[290].