Весь этот материал необходимо учитывать для понимания того, какой смысл вкладывал Иисус в заповедь о любви к ближнему. Во-первых, Он утверждал, что это одна из двух главных заповедей закона Моисеева: в совокупности заповеди о любви к Богу и ближнему составляют нравственное ядро «закона и пророков». Во-вторых, под ближним Иисус понимает не только единоверца и соплеменника: ближний – это всякий, кто нуждается в помощи, участии, заботе.
Таким образом, отталкиваясь от буквы Ветхого Завета, Иисус полностью меняет ее дух, наполняя заповедь Моисеева закона совершенно иным содержанием, чем то, которое было изначально в нее вложено. Обычную поведенческую норму, подчеркивающую необходимость солидарности между членами одного народа, Иисус превращает в основополагающий нравственный принцип, который должен распространяться на всех людей вне зависимости от их национальности и вероисповедания.
Слова «ненавидь врага твоего» мы в такой форме в Ветхом Завете не находим. Возможно, изречение «люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего» употреблялось еврейскими раввинами и было на слуху у тех, к кому Иисус обращался в Нагорной проповеди. Похожее предписание мы находим в кумранском «Уставе общины»: «…Любить всех сынов света, каждого сообразно его жребию в совете Бога, и ненавидеть всех сынов тьмы, каждого по его преступлению [сообразно] с возмездием Бога… Вот правила пути для руководителя в эти времена, для его любви вместе с его ненавистью, вечной ненавистью к людям преисподней, скрытным духом…»[316]. Тем не менее, этот текст нельзя считать прямой параллелью к изречению, цитируемому Иисусом[317].
По своему содержанию выражение «люби ближнего, но ненавидь врага», хотя и не имеет прямых аналогов в законе Моисеевом, полностью соответствует общей нравственной установке Ветхого Завета, где термин «враг» (евр. а’К ’oyeb) употребляется в двух основных значениях: а) враг народа Израильского, то есть всякий народ, ведущий военные действия против Израиля, или его потенциальный противник, в расширительном смысле – всякий иной народ; б) личный враг того или иного человека. Благословение Божие выражается в том, что Бог предает в руки человека его врагов (Быт. 14:20; 22:17; 24:60; 49:8). А это происходит только в том случае, если человек верен Богу: «Если ты будешь слушать гласа Его и исполнять все, что скажу [тебе], то врагом буду врагов твоих и противником противников твоих» (Исх. 23:22). Древние евреи искренне верили, что, если они будут соблюдать заповеди Божии, Бог будет отождествлять их врагов со Своими врагами.
Тексты, в которых предполагается гуманное отношение к врагу, в Ветхом Завете крайне немногочисленны (Исх. 23:4–5; Притч. 24:17–18; 25:21–22). В абсолютном большинстве случаев, когда в Библии упоминается враг, это упоминание имеет ярко выраженную негативную окраску. Псалмы царя Давида наполнены жалобами на врагов, молитвами о победе над ними и даже упреками в адрес Бога за то, что Он попускает врагам одолеть праведника. Приведем лишь несколько примеров, относящихся к началу и концу Книги Псалтирь:
Господи! как умножились враги мои! Многие восстают на меня, многие говорят душе моей: «нет ему спасения в Боге»… Восстань, Господи! спаси меня, Боже мой! ибо Ты поражаешь в ланиту всех врагов моих; сокрушаешь зубы нечестивых (Пс. 3:2–3, 8).
Да будут постыжены и жестоко поражены все враги мои; да возвратятся и постыдятся мгновенно (Пс. 6:11).
Восстань, Господи, во гневе Твоем; подвигнись против неистовства врагов моих (Пс. 7:7).
Доколе, Господи, будешь забывать меня вконец, доколе будешь скрывать лице Твое от меня?.. Доколе врагу моему возноситься надо мною? Призри, услышь меня, Господи Боже мой!.. да не скажет враг мой: «я одолел его». Да не возрадуются гонители мои, если я поколеблюсь (Пс. 12:2–5).
Храни меня, как зеницу ока; в тени крыл Твоих укрой меня от лица нечестивых, нападающих на меня, – от врагов души моей, окружающих меня (Пс. 16:8–9).
Если я пойду посреди напастей, Ты оживишь меня, прострешь на ярость врагов моих руку Твою, и спасет меня десница Твоя (Пс. 137:7).
Враг преследует душу мою, втоптал в землю жизнь мою, принудил меня жить во тьме, как давно умерших… Избавь меня, Господи, от врагов моих; к Тебе прибегаю (Пс. 142:3, 9).
Ненависть к врагам была не просто характерной чертой древних евреев: она была частью их идентичности, их мироощущения. Можно только догадываться, какое изумление и негодование вызывал у фарисеев и законников призыв Иисуса любить врагов, благословлять проклинающих, благотворить ненавидящим и молиться за обижающих и гонящих. Этот призыв ниспровергал их основополагающие жизненные установки, радикально расходился с духом и буквой закона Моисеева, требовал от них переосмысления своей поведенческой модели в повседневной жизни:
Любовь к врагам – непреодолимая преграда не только для естественного человека. Да, она превосходит его силы, оскорбляет его представления о добре и зле. Но важнее, что любовь к врагам – это и для человека под законом прегрешение против закона: отделиться от врага и осудить его – вот требование закона. Но Иисус берет закон Бога в Свои руки и толкует. Победа над врагом – в любви к врагу, такова воля Божия в Его законе[318].
Этот призыв, кроме того, имел социально-политическое измерение: отказаться от представления о других народах как врагах своего народа, о язычниках и иноплеменниках как врагах Божиих для фарисея означало не что иное, как полностью утратить почву под ногами, лишиться одной из главных составляющих своей истории, утратить мотивацию к борьбе за национальное самоопределение. То, что Иисус в Своих речах приводил в пример иноплеменников и иноверцев, будь то самарянин (Лк. 10:33), римский сотник (Мф. 8:5—10; Лк. 7:2–9), сарептская вдова-язычница или сирийский правитель, тоже язычник (Лк. 4:25–27), вызывало раздражение, злобу и ненависть у Его слушателей из числа фарисеев и законников. За одну такую речь они чуть не сбросили Его с горы (Лк. 4:29).
Своей заповедью Иисус, прежде всего, пытается раздвинуть рамки мышления слушателей, заставить их понять, что Его учение имеет универсальный характер. Иисус не противопоставляет любовь к врагам любви к ближним: он расширяет понятие «ближних»,
Основную мысль в обоих случаях можно передать следующим образом: отношение к человеку не должно зависеть от его отношения к нам; любовь не должна быть только взаимной; добро не может быть только ответным. В проявлении любви и делании добра христианин призван занимать проактивную, а не реактивную позицию: он должен не просто реагировать на чувства и поступки других, но сам становиться источником любви и добра.
Именно такой образ действий являет Сам Иисус. К Нему стекались тысячи людей, и Он общался с ними, исцелял их болезни, вникал в их нужды, проявлял к ним любовь и милосердие, не ожидая ни ответной любви, ни награды за благодеяние. Из поля Его внимания и любви не была исключена ни одна категория людей, включая мытарей и блудниц. Даже фарисеи и законники не были лишены Его заботы: жестко и непримиримо относясь к фарисейству, обличая его наиболее уродливые проявления, Иисус не отказывался общаться с фарисеями и законниками, отвечать на их вопросы, посещать их дома и сидеть с ними за одним столом. Что же касается заповеди молиться за обижающих и гонящих, то ее Он исполнил буквально, когда на кресте молился за тех, кто распинал Его: «Отче! прости им, ибо не знают, что делают» (Лк. 23:34).
В Новом Завете «любовь» (αγάπη) – один из основополагающих терминов, ключевой для понимания всей мировоззренческой системы Иисуса. С наибольшей полнотой христианское понимание любви раскрывается в корпусе писаний Иоанна – его Евангелии и Посланиях. Нагорная проповедь, в отличие от четвертого Евангелия, не содержит целостного «богословия любви». В ней говорится об одном из проявлений любви – о любви к врагам. Но именно способность человека любить врагов оказывается основным индикатором того, насколько полно он усвоил христианское учение о любви и в какой степени готов претворять его в жизнь.