Понятие «естественного закона» (лат. lex naturalis), или «естественного права» (jus naturalis) имеет важное значение в латинском богословии. Оно предполагает наличие в человеческой природе таких нравственных установок, которые являются общими для всего человечества и укоренены в понятии «совесть». Мы не будем здесь входить в рассмотрение самой теории естественного права, так как она интерпретируется по-разному, в зависимости от того, в какой контекст помещается – античной философии, латинской средневековой мысли или философии нового времени. Ограничимся лишь тем изречением апостола Павла, которое легло в основу средневекового представления о естественном праве: «… Ибо когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон: они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их…» (Рим. 2:14–15).
Общий контекст речи апостола Павла – соотношение между законом Моисеевым и теми духовно-нравственными установками, которые существуют в языческом мире. Рассматривая это соотношение, Павел приходит к весьма радикальному выводу: если у язычников нет того абсолютного закона, который имел божественное происхождение, то у них, тем не менее, есть закон, написанный в сердцах. Этот закон – голос совести, позволяющий им отличать добро от зла.
Первому поколению христиан эта мысль казалась революционной, как и вся деятельность Павла по привлечению язычников в Церковь и его настойчивость в отношении отмены для язычников таких основополагающих иудейских обычаев, как обрезание. По данному поводу между Павлом и Варнавой с одной стороны и «некоторыми братьями, пришедшими из Иудеи» с другой возникло «разногласие и немалое состязание», потребовавшее созыва экстраординарного собора всех апостолов (Деян. 15:1–6).
Однако апостол Павел в данном случае не говорил ничего принципиально нового по сравнению с тем, что уже было сформулировано Иисусом в качестве основополагающего универсального нравственного принципа. Иисус выводил его из закона Моисеева, настаивая на том, что «в этом закон и пророки». Павел лишь шел на один шаг дальше, утверждая, что основополагающие нравственные принципы не сводятся к букве закона Моисеева: Бог вложил нравственное чувство не только в иудеев, благодаря закону и пророкам, но и в язычников.
Нагорная проповедь не является систематическим изложением христианской нравственности. Однако она носит программный характер. Все ее установки скреплены внутренней взаимозависимостью. Начальная часть проповеди, в особенности заповеди блаженства и шесть антитез, отличается радикализмом и новизной: Иисус переворачивает многие постулаты естественной человеческой нравственности. В заключительной части Нагорной проповеди Он, однако, показывает, что предписываемые Им нормы не противоречат естественной нравственности, а должны уживаться с ней, дополняя и развивая ее, выводя на новый, более высокий уровень, но не отменяя полностью.
В свете сказанного мы можем вернуться к словам Иисуса о том, что «ни одна иота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все» (Мф. 5:18). В том месте проповеди, в котором эти слова помещены, они как бы диссонируют с ее содержанием: как можно говорить о буквальном соблюдении закона, когда Иисус перетолковывает одну за другой заповеди закона Моисеева, вводя вместо них Свои заповеди? Однако заключительная часть Нагорной проповеди в некоторой степени уравновешивает то, что на первый взгляд может казаться несовместимым, – закон Моисеев, исходивший от Бога, но базировавшийся на естественной нравственности, и тот новый закон, который тоже исходит от Бога, но, помимо естественных норм, содержит в себе и сверхъестественные. Если исполнение естественных норм не требует от христианина ничего сверх того, что ожидается от любого другого человека, то сверхъестественные нормы предполагают духовное перерождение и нравственный подвиг.
5. Два пути
13Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; 14потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их.
Сокращенный вариант этого изречения есть у Луки, где рассказывается о том, как некто задал Иисусу вопрос: «Господи! неужели мало спасающихся?». В ответ Иисус говорит: «Подвизайтесь войти сквозь тесные врата, ибо, сказываю вам, многие поищут войти, и не возмогут» (Лк. 13:23–24). В обоих случаях употребляется образ врат, однако только в версии Матфея мы читаем о путях, и только у Матфея путь жизни противопоставляется пути погибели.
Учение о двух путях содержится в словах Бога из Моисеева законодательства: «Жизнь и смерть предложил я тебе, благословение и проклятие. Избери жизнь…» (Втор. 30:19). Здесь не употреблен термин «путь», но ясно представлены две жизненные установки, из которых народу Израильскому предлагается избрать только одну.
Слово «путь» в значении «образ жизни» многократно встречается в Псалтири. Уже в 1-м псалме говорится о разнице между двумя путями: «Ибо знает Господь путь праведных, а путь нечестивых погибнет» (Пс. 1:6). Аналогичное противопоставление двух путей мы находим в 118-м псалме: «Удали от меня путь лжи, и закон Твой даруй мне. Я избрал путь истины, поставил пред собою суды Твои» (Пс. 118:29–30). Согласно Псалмопевцу, Бог указывает человеку «путь жизни» (Пс. 15:11), устрояет человеку «верный путь» (Пс. 17:33), наставляет грешников на путь, научает кротких путям Своим (Пс. 24:8–9), наставляет «на путь, по которому идти» (Пс. 31:8). Напротив, на путь недобрый человек становится по собственной инициативе (Пс. 35:5). Из любви к повелениям Божиим вытекает ненависть к «пути лжи» (Пс. 118:104, 128).
Каким образом соотносятся метафоры пути и врат? Открывают ли врата доступ к пути, или наоборот, путь ведет к вратам? Возможно и то, и другое толкование, однако второе представляется предпочтительным. Образ врат используется в Библии для указания не на начало, а на конец пути: врата, как правило, соответствуют идее входа, а не выхода. В этом смысле можно понимать выражение «врата небесные» (Быт. 28:17): они вводят «во дворы Господни» (Пс. 100:4), в них входят праведные (Пс. 117:20). «Врата смерти» (Иов. 38:17; Пс. 67:21; 106:18) и «врата преисподней» (Ис. 38:10), напротив, ведут в шеол, погибель, преисподнюю. В речи Иисуса «врата ада» (Мф. 16:18) обозначают вход в ад, а не выход из него. В рассматриваемом изречении из Нагорной проповеди глагол «входят» употребляется в том же значении, в каком в других местах Евангелия от Матфея он употребляется для обозначения вхождения в Царство Небесное (Мф. 5:20; 7:21) или в жизнь вечную (Мф. 18:8–9; 19:17). Два пути ведут к двум вратам, из которых одни открывают вход в «жизнь», а другие – в «погибель».
Идея двух путей получила широкое распространение в раннехристианской Церкви. Само учение Иисуса апостолы называли «путем Господним» (Деян. 18:25–26; 19:9, 23). В Послании к Евреям говорится о том, что христиане имеют дерзновение входить во святилище «посредством Крови Иисуса Христа, путем новым и живым, который Он вновь открыл нам через завесу, то есть Плоть Свою» (Евр. 10:19–20). «Пути правды» (2 Пет. 2:21) противопоставляется «путь ложный», по которому идут грешники (Иак. 5:20). Это противопоставление особенно явственно в «Дидахи», которое начинается словами: «Есть два пути: один – жизни и другой – смерти, и велико различие между этими двумя путями»[486].
В речи Иисуса слово «путь» имеет многообразный смысл. На Тайной Вечере Он говорит ученикам: «А куда Я иду, вы знаете, и путь знаете». Слова Учителя вызывают недоумение Фомы: «Господи! не знаем, куда идешь; и как можем знать путь?». На это Иисус отвечает: «Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня» (Ин. 14:4–6). Из трех терминов, употребленных в рассматриваемой нами части Нагорной проповеди, здесь присутствуют два: путь и жизнь. Термин «истина» характерен только для Евангелия от Иоанна, где благодать и истина, произошедшие через Иисуса Христа, противопоставляются закону, данному через Моисея (Ин. 1:17). Уверовавшим в Него иудеям Иисус говорит: «Если пребудете в слове Моем, то вы истинно Мои ученики, и познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин. 8:31–32).
Слова из Нагорной проповеди об узком пути, ведущем в жизнь, следует толковать исходя из общего контекста проповеди Иисуса. Под жизнью здесь понимается Царство Небесное – конечная цель странствования. Однако Царство Небесное, как мы помним, связано не только с идеей посмертного воздаяния: оно приобретается здесь и теперь, и оно есть не что иное, как Сам Иисус. Следовать по узкому пути, ведущему в жизнь, значит быть учеником Иисуса, исполнять Его заповеди.
Здесь уместно вспомнить об образе двери, который Иисус применял по отношению к Самому Себе. В беседе с иудеями Он говорит об овчарне, в которую пастух входит через дверь: «Ему придверник отворяет, и овцы слушаются голоса его, и он зовет своих овец по имени и выводит их… За чужим же не идут, но бегут от него, потому что не знают чужого голоса». Иудеи не понимают смысл притчи, и тогда Иисус разъясняет ее: «Истинно, истинно говорю вам, что Я дверь овцам… Я есмь дверь: кто войдет Мною, тот спасется, и войдет, и выйдет, и пажить найдет» (Ин. 10:1–9).
Овчарня символизирует Церковь, овцы – это последователи Иисуса, а Сам Иисус в притче выполняет двойную функцию: Он – и Пастырь, и дверь в овчарню. Образ двери семантически близок образу врат, употребленному в Нагорной проповеди. Врата в Царство Небесное – это тоже Сам Христос: только через Него и благодаря Ему можно войти в это Царство.
Путем к жизни, таким образом, является духовно-нравственное учение Иисуса, изложенное, в частности, в Нагорной проповеди. Идти узким путем – значит быть нищим духом, плачущим, кротким, алчущим и жаждущим правды, милостивым, чистым сердцем, миротворцем, изгнанным за правду. Идти узким путем – значит претерпевать гонения за Христа, быть солью земли и светом мира, не гневаться, соблюдать супружескую верность, не воздавать злом за зло, любить врагов, избегать показной праведности, не судить людей, но прощать им долги, не собирать сокровища на земле, не пытаться одновременно служить Богу и маммоне, не заботиться о завтрашнем дне, искать прежде всего Царства Божия и правды его.
В обобщенном смысле путем к жизни является Сам Иисус. Чтобы быть Его учеником, недостаточно просто исполнять некую сумму нравственных предписаний: нужно еще быть членом Его общины – Церкви. Ученик Иисуса идет по тесному пути исполнения Его заповедей не один: с ним вместе идет вся община учеников, во главе которой стоит Христос.
Характерно, что в версии Луки слова об узком пути являются ответом на вопрос: «Господи! неужели мало спасающихся?». Термин «спасение» отсутствует в Евангелиях от Матфея, Марка и Иоанна, но неоднократно встречается в корпусе писаний Луки (Лк. 1:69, 77; 2:30; 19:9-10; Деян. 4:11; 7:25; 13:26, 47; 28:28), в Соборных Посланиях (Иак. 1:5, 9-10; 1 Пет. 2:2; Иуд. 3) и в Посланиях апостола Павла (Рим. 1:16; 10:1, 10; 11:11; 13:11 и др.). Что же касается глаголов «спасать» и «спасаться», то они присутствуют во всем корпусе новозаветных писаний, включая все четыре Евангелия. Идея спасения, таким образом, занимает центральное место в Новом Завете. Она встречается, в том числе, и в прямой речи Иисуса (Мф. 18:11; Мк. 3:4; Лк. 6:9; 19:10; Ин. 12:47).