Все четыре евангелиста повествуют о том, что при кресте Иисуса стояли женщины (Мф. 27:55–56; Мк. 15:40–41; Лк. 23:49, 55–56; Ин. 19:25). У синоптиков женщины стоят в отдалении, тогда как у Иоанна они стоят достаточно близко к кресту, чтобы Иисус мог обратиться к одной из них. Это различие не обязательно считать противоречием: оно вполне может объясняться либо тем, что женщины поначалу стояли вдали, а потом приблизились к кресту[738]; либо, наоборот, тем, что они сначала стояли вблизи, а потом отошли после того, как Иисус умер[739].
Главным отличием Иоанна от синоптиков в данном случае является то, что в список стоявших у креста женщин он включает Матерь Иисуса[740]. Чем объясняется умолчание о Ней прочих евангелистов?
Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны напомнить о том, что в Евангелиях от Матфея и Луки о Матери Иисуса подробно говорится только в связи с Его рождением и ранними годами (Мф. 1–3; Лк. 1–3). Дальше Она исчезает из поля зрения, появляясь только в рассказе о том, как Она и братья Иисуса «стояли вне дома, желая говорить с Ним», но Иисус указал на Своих учеников: «вот матерь Моя и братья Мои; ибо, кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат, и сестра, и матерь» (Мф. 12:46–50; Мк. 3:31–35; Лк. 8:19–21). В Евангелии от Марка это единственное упоминание о Матери Иисуса.
В Евангелии от Иоанна Матерь Иисуса играет иную роль. Она тоже один раз упоминается вместе с братьями (Ин. 2:12), однако если о братьях Иисуса говорится, что они «не веровали в Него» (Ин. 7:5), то Его Матерь, напротив, являет твердую веру, когда говорит служителям на браке в Кане Галилейской: «Что скажет Он вам, то сделайте» (Ин 2:5). Налицо разительный контраст между Ее отношением к Нему и тем, как ведут себя Его братья. С самого начала Она представлена как полноправная участница евангельской истории. Чудо в Кане Галилейской завершается словами евангелиста о том, что «уверовали в Него ученики Его» (Ин. 2:11). Но Матерь Иисуса с самого начала представлена как имеющая к Нему абсолютное доверие.
Можно предположить, что евангелисты-синоптики, повествуя об общественном служении Иисуса, не увидели какой-то особой роли, которую могла в нем играть Его Матерь. Иисус, согласно их повествованиям, всегда окружен учениками-мужчинами, и женщины из окружения Иисуса упоминаются лишь эпизодически. Это вполне соответствует той социальной роли, которая была отведена женщинам: их основным призванием было «служить», то есть готовить, накрывать на стол и убирать со стола, выполнять иные вспомогательные функции. Возможно, Матерь Иисуса была (постоянно или эпизодически) частью этой незаметной группы женщин, ходивших за Иисусом и помогавших Ему, однако синоптики не считают нужным как-либо выделять Ее из этой группы.
Согласно Матфею, при кресте Иисуса стояли «Мария Магдалина и Мария, мать Иакова и Иосии, и мать сыновей Зеведеевых». Согласно Марку, «были тут и женщины, которые смотрели издали: между ними была и Мария Магдалина, и Мария, мать Иакова меньшего и Иосии, и Саломия» (Мк. 15:40). Лука не называет имен женщин, стоявших при кресте Иисуса (Лк. 23:49). Иоанн же в параллельном повествовании упоминает четырех женщин: Матерь Иисуса, сестру Матери Иисуса, Марию Клеопову и Марию Магдалину (Ин. 19:25).
Если считать сестру Матери Иисуса и Марию Клеопову за одно лицо (греческий текст позволяет такое чтение), то женщин остается три. При этом, как мы помним, только Иоанн говорил о присутствии Матери Иисуса у креста. Общим именем, фигурирующим у всех четырех евангелистов, включая Луку, является Мария Магдалина (у Луки она появится в рассказе о Воскресении). Остальные имена частично совпадают, частично разнятся[741].
В отличие от двух других синоптиков, упоминающих только группу женщин при кресте Иисуса, Лука трижды в рассказе о распятии говорит о народе. Когда Иисус шел на Голгофу, за ним с плачем и рыданиями шло «великое множество народа и женщин» (Лк. 23:27). Когда воины бросали жребий об одежде Иисуса, народ стоял и смотрел (Лк. 23:35). Наконец, когда Иисус умер на кресте, народ возвращался в город, ударяя себя в грудь. Очевидно, что речь во всех трех случаях идет о тех, кто сочувствовал Иисусу: Лука считает важным упомянуть об этом молчаливом большинстве, не примкнувшем к толпе злословящих и насмехающихся над распятым.
В рассказе о погребении Иисуса во всех четырех Евангелиях появляется ранее не известный персонаж – Иосиф из Аримафеи. Марк в своем повествовании близок к Матфею, однако включает в свое повествование эпизод, отсутствующий у других евангелистов: «И как уже настал вечер, – потому что была пятница, день перед субботой, – пришел Иосиф из Аримафеи, знаменитый член совета, который и сам ожидал Царствия Божия, осмелился войти к Пилату, и просил тела Иисусова. Пилат удивился, что Он уже умер, и, призвав сотника, спросил его, давно ли умер? И, узнав от сотника, отдал тело Иосифу» (Мк. 15:42–47).
Версия Луки добавляет несколько штрихов к повествованию Матфея и Марка. Иосиф у него охарактеризован как «член совета, человек добрый и правдивый, не участвовавший в совете и в деле их; из Аримафеи, города Иудейского, ожидавший также Царствия Божия». Лука отмечает, что тело Иисуса положили «в гробе, высеченном в скале, где еще никто не был положен». Как и Марк, он напоминает, что «день тот был пятница, и наступала суббота». Лука – единственный, кто говорит о том, что женщины, пришедшие с Иисусом из Галилеи, после того как посмотрели, как полагалось во гроб тело Иисуса, возвратившись, «приготовили благовония и масти; и в субботу остались в покое по заповеди» (Лк. 23:50–56).
В Евангелии от Иоанна Иосиф охарактеризован как «ученик Иисуса, но тайный из страха от Иудеев». В погребении участвует также еще один тайный ученик – Никодим (Ин. 19:38–42).
Если сложить все свидетельства вместе, то Иосиф предстает как человек богатый, добрый и правдивый; он – член синедриона, но не был участником заседания, на котором Иисуса осудили на смерть; он – ученик Иисуса, но тайный из страха перед иудеями. Упоминание об Иосифе свидетельствует о том, что даже в синедрионе не было полного единодушия по отношению к Иисусу: среди его членов были сочувствовавшие Ему, но свое сочувствие они скрывали.
Все три евангелиста-синоптика упоминают плащаницу (σινδών), в которую было завернуто тело Иисуса при погребении. Многими она отождествляется с пеленой, известной ныне под именем Туринской плащаницы.
История Туринской плащаницы прослеживается с 1353 г., когда французский рыцарь Жоффруа де Шарни объявил, что плащаница находится у него. В 1452 г. она была выкуплена Людовиком I Савойским, и хранилась в Шамбери, где пострадала при пожаре в 1532 г. С 1578 г. плащаница хранится в Туринском соборе. Плащаница представляет собой длинное полотно (размером приблизительно 4,4 на 1,1 м), на котором изображен обнаженный мужчина с длинными волосами и бородой; его руки сложены крестообразно на поясе. Одна часть плащаницы содержит фронтальное изображение мужчины, другая – его же изображение со спины. Изображения расположены вдоль полотна таким образом, что голова мужчины в обоих случаях оказывается возле середины полотна, а ноги – по краям, то есть изображения развернуты в противоположном одно от другого направлении. Если считать плащаницу погребальной пеленой, а изображения на ней – отпечатком тела умершего, то очевидно, что тело было положено на одну половину полотна и закрыто другой половиной, перекинутой через голову усопшего.
Вопрос о подлинности плащаницы продолжает активно обсуждаться в научном сообществе. Некоторые считают ее средневековой подделкой. Против этого, однако, говорит тот факт, что после многих лет исследований химического состава изображения на плащанице ученые пришли к однозначному выводу: «плащаница – не живописное изображение»[742], так как на ней не удалось найти каких-либо следов краски. О том, что источник изображения на плащанице – не кисть художника, а само тело умершего, свидетельствуют проведенные исследования, согласно которым изображение ярче в тех местах, где ткань вплотную примыкала к телу, и бледнее там, где между тканью и телом возникало расстояние.
В 1988 г. плащаница была подвергнута радиоуглеродному анализу, который показал, что ее можно датировать XIII в. Однако данные этого анализа были впоследствии неоднократно оспорены и научно опровергнуты. В частности, в 2013 г. новое исследование, проведенное профессором Падуанского университета Дж. Фанти с использованием методов инфракрасной и рамановской спектроскопии, химического и многопараметрического механического анализа, показало, что плащаница с большой вероятностью датируется временем жизни Иисуса Христа[743].
Еще одним аргументом против того, что плащаница является средневековой подделкой, служит расположение следов крови на ней. В Средние века считалось, что при распятии гвозди вбивались в ладони, и если бы художник подделывал плащаницу, он изобразил бы раны именно на ладонях. Между тем следы крови на плащанице находятся в зоне запястья каждой руки. О том же, что во времена Христа гвозди при распятии вбивались именно в запястья, а не в ладони, ученым стало известно лишь в Новейшее время.