Задолго до того как Жоффруа де Шарни объявил о плащанице, предание о Нерукотворном образе Спасителя существовало на христианском Востоке. Более того, сам этот образ был широко известен. Его первое упоминание связано с осадой Эдессы персидским царем Хосроем в 545 г. Согласно церковному историку Евагрию, когда Хосрой готовился к штурму города, отчаявшиеся жители принесли «богозданный Нерукотворный образ». Этот образ жители Эдессы окропили святой водой и затем этой водой окропили насыпь, построенную Хосроем. После этого им удалось поджечь насыпь, и через три дня Хосрой бесславно удалился[744].
В течение четырех столетий Нерукотворный образ хранился в Эдессе и был главной святыней города, куда для поклонения ему стекались многочисленные паломники. В 944 г. он был торжественно перенесен из Эдессы в Константинополь и помещен во дворцовый храм Богородицы Фаросской, который стал местом его постоянного пребывания на последующие 270 лет. Незадолго до взятия Константинополя крестоносцами он был перенесен в храм Влахернской Божией Матери. Следы Нерукотворного образа теряются после разграбления Константинополя крестоносцами в 1204 г. Как и многие другие святыни Восточной Церкви, он, скорее всего, оказался в руках латинских рыцарей и был вывезен из византийской столицы на Запад.
Имеется ли связь между Туринской плащаницей и Эдесским (Константинопольским) Нерукотворным образом? В течение долгого времени такая связь отрицалась прежде всего, на том основании, что на плащанице отпечаталось целиком тело умершего, тогда как Нерукотворный образ, насколько можно судить по его многочисленным спискам и свидетельствам о нем, содержал только отпечаток лика Иисуса Христа. Однако в последней четверти XX в. целый ряд ученых пришел к выводу, что Туринская плащаница и Эдесский образ – один и тот же объект.
Этот вывод был сделан, во-первых, на основании поперечных складок, имеющихся на плащанице. Они свидетельствуют о том, что плащаница складывалась в 8 раз и в течение длительного времени хранилась в сложенном состоянии. Эдесский Нерукотворный образ вполне мог быть идентичен той части плащаницы, на которой отпечатался лик Христа, и именно эта часть сложенной плащаницы могла демонстрироваться паломникам, приходившим для поклонения образу сначала в Эдессе, затем в Константинополе.
Во-вторых, целый ряд литературных источников свидетельствует о том, что именно погребальная плащаница Христа (а не просто изображение Его лика) до 1204 г. находилась в Константинополе. Николай Месарит, ризничный императорской церкви во имя Божией Матери Фаросской, в 1200 г. упоминает «гробные пелены Христа»: по его словам, «они – из льна, дешевого простого материала, еще дышащие миром, возвышающиеся над тлением, так как необъятного, мертвого, обнаженного, умащенного после Страстей обвивали»[745]. Робер де Клари, автор «Завоевания Константинополя», написанного в начале XIII в., говорит: «И среди других была церковь, называемая Церковью Богородицы Влахернской, где хранилась плащаница, в которую был обернут Господь и которая вставала каждую пятницу, чтобы облик Господа нашего был ясно виден. И никто, ни греки, ни франки, не знают, что сталось с этой плащаницей после завоевания города»[746]. В 1205 г. Феодор Ангелос в письме папе Иннокентию III свидетельствует: «Венецианцы поделили между собой сокровища из золота, серебра и слоновой кости, тогда как французы сделали то же самое с мощами святых и самой великой святыней – плащаницей, в которую Господь наш Иисус Христос был завернут после Своей смерти и перед Воскресением. Мы знаем, что эти святыни хранятся их похитителями в Венеции, во Франции и в других местах, а Святая плащаница в Афинах»[747].
В-третьих, согласно источникам, Эдесский образ включал изображение не только лика Христа, но и всего Его тела. В частности, одна из латинских рукописей X в.[748] включает рассказ, относящийся к VIII в. Здесь говорится о том, что в Эдессе хранилось полотно, на котором можно было видеть «не только лицо, но и всё тело»[749].
В-четвертых, наконец, ряд источников свидетельствует о следах крови на Нерукотворном образе. Наиболее ярким из свидетельств подобного рода является слово, произнесенное архидиаконом храма Святой Софии Григорием в 944 г. по случаю перенесения Нерукотворного образа Христа из Эдессы в Константинополь. В этом слове Григорий говорит о Нерукотворном образе как «сверхъестественном изображении»:
Ведь оно написано не теми средствами, с помощью которых искусство живописи создает образы, предоставляя уму возможность[750] постичь первообраз: живопись создает целостность облика разнообразными красками[751], отмечая румянцем ланиты, яркими багрянцем изгиб губ, сверкающей краской рисуя первый юношеский пушок, блестящим черным цветом – бровь и вместе с тем красивыми красками весь глаз; соединяя краски (изображает) уши и нос, смешивая цвета – впадины на лице, оттеняет подбородок кругом волосяных нитей. Но это изображение… запечатлено только потом предсмертного борения на живоначальном лике, стекающим как сгустки крови, и перстом Божьим. Они-то и есть, поистине, прекрасные цвета, создавшие отпечаток Христа, украшенный каплями, струившимися из Его собственного бока. И то, и другое преисполнено учений: здесь кровь и вода, там – пот и облик. О, сходство этих вещей! Ибо они произошли от Одного и Того же. Но и источник воды живой надлежит видеть в Его изображении, и он, научая, поит ликообразующей влагой пота, каковую источает всякое тело, как родник, который бьет ключом как бы из сосудов, увлажняющих древо жизни[752].
Таким образом, в слове архидиакона Григория ясно говорится о следах крови не только на лике Христа, но и на месте раны в боку (Ин. 19:34), что предполагает наличие на плащанице изображения тела Христа, а не только Его лика.
Может возникнуть вопрос: если тело Иисуса, в соответствии с иудейской традицией, было омыто перед погребением, как могли на плащанице остаться следы крови? На этот вопрос отвечает исследовательница плащаницы Р. Джексон:
Есть четыре условия в законе, по которым умерший не мог быть омыт. Первое: если смерть была насильственной и пролилась кровь, еврей не мог быть омыт перед погребением. Второе: если еврей был убит не евреем. А мы знаем, что распятие на кресте – это римская казнь… Третье условие: если человек был казнен по обвинению в преступлении религиозного характера. И, наконец, к четвертой категории лиц, не имевших право на омовение… относятся те иудеи, которых перестали считать членами общины… Абсолютно противозаконно и невозможно, чтобы Человек, к Которому относятся все четыре условия, был омыт[753].
Совокупность имеющихся свидетельств дает достаточные основания для утверждения о том, что Эдесский Нерукотворный образ является тем же самым объектом, который ныне известен под именем Туринской плащаницы, только сложенным в 8 раз. В то же время нельзя исключить и того, что Нерукотворный образ и Туринская плащаница – два разных объекта. В Евангелии от Иоанна упоминаются погребальные пелены Христа и «плат, который был на главе Его, не с пеленами лежащий, но особо свитый на другом месте» (Ин. 20:7). Возможно, что под верхнюю часть плащаницы на лик Христа при Его погребении был положен плат, на котором, как и на плащанице, отпечатлелся Его лик. В этом случае следует предполагать, что изображение на плате было идентично изображению на плащанице.
Туринскую плащаницу иногда называют «пятым Евангелием». Она служит убедительным подтверждением многих деталей евангельского повествования о распятии, добавляя к нему некоторые важные штрихи. Именно благодаря плащанице мы узнаем, что Иисус был подвергнут бичеванию не однажды, а как минимум дважды (что, как мы помним, соответствует двум упоминаниям о бичевании – одном у Матфея и Марка, другом у Иоанна). Именно плащаница свидетельствует о том, что гвозди были вбиты не в ладони, а в запястья Иисуса.
На плащанице перед нами предстает «муж скорбей и изведавший болезни» (Ис. 53:3). Его тело изранено, руки скрещены на поясе, лик величественен и спокоен.
Таким же Иисус изображается на иконе, известной в русской традиции под названием «Не рыдай Мене, Мати»; в греческой традиции этот иконографический тип называется «Крайнее смирение». На ней полуобнаженный Христос, «словно реально положенный на плащаницу, представлен фронтально, со скрещенными на животе руками и кровавыми ранами распятого, прямо положенной головой и тканью воздуха, покрывающей бедра. Иисус приготовлен к погребению, и речь идет не о вертикально стоящей фигуре мертвеца, но о лежащей и видимой сверху»[754]. Широкое распространение этот иконографический тип получает около XII в., и есть все основания считать, что в его основу лег тот самый образ, который жители Константинополя могли видеть в церкви Богородицы Фаросской.
Погребальные пещеры в Палестине того времени были частной собственностью и принадлежали семьям. Только Матфей упоминает о том, что Иосиф похоронил тело Иисуса «в новом своем гробе», то есть, вероятно, в своей недавно приобретенной фамильной усыпальнице.
Евангелист Иоанн упоминает об ароматических веществах, принесенных в большом количестве и использованных при погребении Иисуса (Ин. 22:39–40). В повествованиях двух синоптиков приготовление ароматов связывается с женщинами и происходит уже после погребения Иисуса: у Луки женщины «приготовили благовония и масти», но в субботу остались в покое, имея в виду прийти ко гробу на следующий день (Лк. 3:56); у Марка «по прошествии субботы Мария Магдалина и Мария Иаковлева и Саломия купили ароматы, чтобы идти помазать Его» (Мк. 16:1). Матфей вообще ничего не говорит об ароматах.
7. Первосвященники и фарисеи у Пилата
62На другой день, который следует за пятницею, собрались первосвященники и фарисеи к Пилату 63и говорили: господин! Мы вспомнили, что обманщик тот, еще будучи в живых, сказал: после трех дней воскресну;64итак прикажи охранять гроб до третьего дня, чтобы ученики Его, придя ночью, не украли Его и не сказали народу: воскрес из мертвых; и будет последний обман хуже первого. 65Пилат сказал им: имеете стражу; пойдите, охраняйте, как знаете. 66Они пошли и поставили у гроба стражу, и приложили к камню печать.