— Не знаю…— растерянно отозвался Чхонён.
Он даже не слышал вопроса. Он только почувствовал прикосновение руки друга, и оно, это прикосновение, наполнило теплом его озябшую душу…
— А я уже решил — агрономом! — мечтательно улыбнулся Мёнгиль.— Представляешь, какой к этому времени станет наша деревня? Соломенных крыш не будет! Все дома покроют черепицей! В окнах — стекла, стены — белые, посреди деревни — клуб, и каждый день кино!..
Мёнгиль говорил всё громче, возбуждённо жестикулируя и спотыкаясь в высокой траве. Он давно уже сошёл с тропинки и теперь шагал рядом с Чхонёном, заглядывая ему в лицо. Ему хотелось видеть, какое впечатление производит его рассказ.
— И это ещё не всё! — Он снова схватил друга за руку.— На холмах разобьём сад! По всей деревне посадим цветы!..
— Да, хорошо,— пробормотал Чхонён.
— Всем тогда хорошо будет! Все будут счастливы: и я, и ты, и твоя мама…
— Ты только о моей матери не говори! — оборвал вдруг Мёнгиля Чхонён.— Никогда не говори, слышишь!
И Чхонён резко вырвал руку из руки товарища.
Первые капли дождя упали на землю.
— Мёнгиль! — Чхонён вдруг остановился, да так резко, что Мёнгиль чуть не налетел на него.
— Ты что? — Мёнгиль придвинулся к другу, стараясь разглядеть в темноте выражение его лица.
— Скажи своей матери,— задыхаясь от волнения, быстро проговорил Чхонён,— скажи ей, чтобы никуда не выходила сегодня… Ну, как вернется с правления… Хорошо?
Мёнгиль в недоумении смотрел на него.
— Понимаешь, в деревне ведь беспокойно… А она председатель и в партии…
Чхонён волновался всё больше и больше. Тревога его передалась Мёнгилю, но он ещё улыбался.
— Да что с тобой? — спросил он.
— Я за твою маму… Я её как родную…— еле слышно прошептал Чхонён.
— По-моему, ты напрасно…—начал было Мёнгиль, но Чхонён не дал ему кончить.
— Я знаю, что говорю! — в отчаянии крикнул он.— Скажи, чтобы не выходила, слышишь!