Оцепеневшие,

Зачем она моется? Каждый день по два раза. Утром и вечером. Для чего? Мы можем не мыться никогда, грязи нет, ничего нет. Достаточно только представить, и тело, и одежда, и волосы – чистые, опрятные и приятно пахнут.

– А я хноа и хноа брохаю ео… – Теперь ее рот занят щеткой. Она трет щетиной по зубам и продолжает петь. Шепелявит и все снова и снова бросает.

Ничего не хочу, ни к чему не стремлюсь.

Увижу, как тонет щеночек, или нет – ребенок, маленький такой, невинный, лет четырех, девочка с бантиками, с крохотными ручками и ножками; пройду мимо, ни один мускул на лице не дрогнет. Или сяду на бережок, достану сигарету и закурю.

Безразличие к себе и другим…

Соня заканчивает водные процедуры. Больше не поет. Щелкают колпачки всяких кремов, скрабов, или что там у женщин постоянно в обиходе. Закрывает воду.

Я утратил интерес к жизни? Нет… Просто жизни больше нет. Нет ничего живого. Такая новость похлеще, чем услышать, что у тебя последняя стадия рака, неоперабельная, самая гнусная. Похлеще, чем услышать, что осталось жить считаные минуты.

– Собирайся.

Соня уже успела одеться. Стоит с телефоном в руке и делает мне жест – вставай, пора.

– Опять переезжаем?

– Да. Он снова за свое. Не сидится ему спокойно.

– Что на этот раз? – Мне неинтересно, просто поддерживаю беседу, просто так, из вежливости.

– Я не до конца поняла. Он забрался в музей какой-то. Что-то про орудия средневековых пыток. Покрутил там что-то или нажал, застрял, короче, в одной из машин. В очередной раз безуспешно попытался умереть.

– Понятно.

Он опять не послушался и сам поперся. Договорились же, все попытки под присмотром. Только в моем присутствии, для чистоты эксперимента, и чтобы избежать вот таких вот нелепых ситуаций.

Я молча собираю сумку. Складываю майки.

Не везет прыщавому.

Хотя наоборот, скорее везет. У него хоть цель есть. Какой-никакой, а смысл имеется.

Я складываю штаны, кофту. Пытаюсь застегнуть замок переполненной спортивной сумки.

А что он будет делать, когда перепробуем все известные способы? Вдруг окажется, что все-таки невозможно умереть? Запрыгнет в жерло вулкана? Глупо. Если не сработает, считай, сам себя обрек на бесконечные муки… Сгорел, воскрес, сгорел. Ад, мать его.